Роберт Джордан - Корона мечей [litres]

В эти ошеломляющие, ни с чем не сравнимые мгновения мурддраал заставил ее открыть рот, поскреб клинком язык и надрезал ухо. И когда он выпрямился с ее кровью и слюной на клинке, она все поняла даже прежде, чем увидела крошечную хрупкую клетку из золотой проволоки и хрусталя. Кое-что можно сделать лишь здесь, и притом только с теми, кто способен направлять, и Могидин сама не раз приводила мужчин и женщин к этому озеру, где их ожидала страшная участь.

– Нет! – задыхаясь, прошептала она, не сводя взгляда с кор'совры . – Нет, не меня! НЕ МЕНЯ!

Не обращая на нее внимания, Шайдар Харан соскреб жидкость со своего ножа и перенес на кор'совру. Ее кристаллические части обрели молочно-розовый цвет – первая необходимая ступень настройки. Мурддраал коротко, без замаха, одним движением кисти подбросил ловушку для разума над озером расплавленной лавы – вторая обязательная ступень настройки. Клетка из золота и хрусталя по дуге взвилась в воздух, но неожиданно замерла, повиснув над Скважиной, ведущей к узилищу Великого повелителя, в том месте, где Узор тоньше всего.

Могидин забыла о мурддраале. Она вскинула руки и протянула их к Скважине.

– Будь милосерден, Великий повелитель! – Она никогда не замечала, чтобы Великий повелитель Тьмы проявлял хоть какое-то милосердие, но, даже сидя в клетке с бешеными волками или с дараз в период линьки, она обратилась бы к нему с такой мольбой. И в безвыходном положении она умоляла бы о том, что считала совершенно невозможным. Кор'совра зависла в высшей точке дуги и медленно поворачивалась, мерцая в свете мечущихся под ней огней. – Я всегда служила тебе всем сердцем, Великий повелитель. Я умоляю о милосердии. Умоляю! МИЛОСЕРДИЯ-Я-Я-Я!

ТЫ ЕЩЕ МОЖЕШЬ ПОСЛУЖИТЬ МНЕ.

Голос Великого повелителя привел ее в неописуемое, неконтролируемое состояние исступленного восторга. Но именно в это мгновение сверкающая ловушка для разума неожиданно засияла, точно солнце, и в самом разгаре своего восторга Могидин ощутила такую боль, будто ее поглотило огненное озеро. Восторг и боль слились воедино, и она завыла, забилась, словно потеряв остатки разума. Это продолжалось долго, очень долго, целые эпохи, а потом не осталось ничего, кроме страшной боли, живой памяти о ней и крошечных благодатных мгновений тьмы, когда исчезало все…

Могидин заметалась на тюфяке. Не надо больше! Пожалуйста!

Она с трудом узнала женщину, вошедшую в палатку, где ее содержали как пленницу…

Пожалуйста, завопила она в глубине сознания.

Женщина направила Силу, стало светлее, но Могидин видела лишь свет…

Она содрогалась в глубочайшем сне, вибрируя с головы до пят. Пожалуйста!

Женщина назвала себя Аран'гар и обратилась к Могидин по имени.

«Тебе велено явиться в Бездну Рока», – сказала она и…

– Просыпайся, женщина, – произнес голос, напоминавший звук, который издает крошащаяся гнилая кость, и Могидин широко распахнула глаза. Ей почти захотелось уснуть снова.

Ни окна, ни двери в лишенных каких бы то ни было характерных черт каменных стенах ее маленькой тюрьмы, и никаких светильников – свет струился неизвестно откуда. Она не знала, сколько дней провела здесь. Время от времени появлялась безвкусная пища; единственное ведро, служившее для того, чтобы справлять нужду, опустошалось еще более нерегулярно; каким-то образом тут появились мыло и ведро ароматизированной воды, чтобы Могидин могла хоть немного привести себя в порядок. Она не задумывалась, было ли это проявлением милосердия; радостный трепет, охвативший ее, когда она увидела это ведро, напомнил ей, как низко она пала. Сейчас в камере рядом с ней находился Шайдар Харан.

Торопливо скатившись с тюфяка, Могидин опустилась на колени и уткнулась лицом в голый каменный пол. Она всегда делала все, что помогало выжить – что угодно, – а мурддраалу явно доставляло удовольствие учить ее тому, что он считал необходимым.

– Я счастлива видеть тебя, миа'кова .

Этот связывающий их между собой титул жег ей язык. Он означал «тот, кто владеет мной» или просто «мой владелец». Шайдар Харан окружил ее очень необычным экраном – в отличие от других мурддраалов, этот умел так делать – экраном, казавшимся почти неощутимым, и все же у нее и в мыслях не было направлять Силу. Теперь она, конечно, отрезана от Истинной Силы – до нее можно дотянуться только с благословения Великого повелителя, – но Источник дразнил, порождая ложные надежды, хотя его свечение, сделавшись недоступным для нее, вызывало не те ощущения, что прежде. Мурддраал всегда приносил с собой ловушку для разума и держал ее напоказ. Направлять слишком близко от своей собственной кор'совры было крайне болезненно, и чем ближе, тем сильнее; Могидин не думала, что вообще уцелеет, если хотя бы прикоснется к Источнику, находясь в такой близости от кор'совры. И это меньшая из опасностей, которыми грозила ловушка для разума.

Шайдар Харан засмеялся – будто заскрипела пересохшая кожа. Еще одна его отличительная черта. Гораздо более жестокие, чем троллоки – те просто кровожадны, – мурддраалы привносили в свои действия холод и бесстрастие. Но Шайдар Харан нередко выглядел так, будто забавляется. Могидин была счастлива, что пока дело ограничивалось лишь синяками. Большинство женщин на ее месте были бы уже на грани безумия, если не за ней.

– И ты жаждешь повиноваться? – спросил шелестящий, скрежещущий голос.

– Да, я жажду повиноваться, миа'кова.

Что угодно – лишь бы выжить. И все же Могидин едва не задохнулась, когда холодные пальцы неожиданно вцепились ей в волосы. Она поднялась на цыпочки, насколько было возможно, но ее продолжало тянуть вверх. Хорошо хоть на этот раз ее ноги не оторвались от пола. Мурддраал без всякого выражения внимательно разглядывал ее. Вспомнив о том, что происходило во время его прошлых посещений, Могидин с трудом сдержала дрожь и не закричала, не потянулась к саидар, чтобы разом покончить со всем.

– Закрой глаза, – приказал он, – и не открывай, пока не получишь приказа.

Могидин тут же зажмурилась. Один из уроков Шайдара Харана сводился к необходимости повиноваться любому приказанию мгновенно. Кроме того, с закрытыми глазами она могла попытаться обмануть себя, вообразив, будто находится не здесь, а где-то в другом месте. Все, что угодно, – лишь бы выжить.

Внезапно рука, ухватившая Могидин за волосы, с силой толкнула ее вперед, и она пронзительно завопила, не сумев сдержаться. Стену, что ли, этот мурддраал задумал пробить ее телом? Она вскинула руки, защищаясь, и тут Шайдар Харан отпустил ее. Шатаясь, Могидин прошла по крайней мере десять шагов, хотя даже по диагонали ее камера была меньше. Запах дыма; она ощутила слабый запах. И все же веки ее были по-прежнему плотно сжаты. Пусть и дальше дело ограничивается синяками, да и тех желательно поменьше, и пусть так продолжается столько времени, сколько она способна выдержать.