Виталий Останин - Беглец

— Я не обиделась!

— Ах да, прости. Ты не обиделась. Ты оскорблена.

— Да.

— Ну, тогда ты завтрак готовишь.

— Что?

Настроенная на скандал девушка сбилась с потока мыслей и непонимающе уставилась на меня.

— Завтрак. Готовишь. Ты, — раздельно повторил я.

— Почему я?

— Потому что ты оскорблена, почему же еще? Ты что, не знаешь народную поговорку: «Оскорбленные готовят завтрак».

— Глупость какая! Никогда такого не слышала! В чем ее смысл?

Только что перефразировав русскую народную поговорку «На обиженных воду возят», я принялся творчески обосновывать ее появление в фольклоре древнего Китая.

— Не скажи! Процесс приготовления пищи схож с медитацией. Когда твои руки заняты, помыслы становятся чистыми, а течение мыслей — ровным и спокойным. Ты же сейчас как котелок с водой на огне — вот-вот начнешь плескать через край. Попробуй заняться готовкой — сама не заметишь, как успокоишься.

— Я тебе не служанка!

Я лишь плечами пожал. Делано безразлично. Мол, да мне все равно. Я и сам могу, просто тебе хотел помочь. Плохо, дескать, когда ты себя контролировать не можешь!

— Попробуй. Уверен, этот опыт перевернет твое представление.

Не меньше минуты она пристально смотрела на меня, выискивая на моем лице признаки утонченного издевательства. Не найдя их, девушка фыркнула, поднялась на ноги и пошла к сумкам.

— Тогда разведи огонь! — крикнула она, не оборачиваясь.

— Как прикажете, госпожа.

Уже раздувая угли, спящие под слоем золы, я понял, что же так оскорбило бессмертную. Ее, могущественное существо, способное разорвать человека на части за считанные секунды — пощадил обычный смертный. Ну ладно, не обычный, но не опасный для нее. Проявил жалость или милосердие — неважно. Главное — пощадил.

Для нее это стало ударом. Вроде заявления: «Я настолько тебя не опасаюсь, что готов оставить тебе жизнь!» — как-то так.

Боги, ну и тараканы у нее в голове!

За последующие три дня я так и не смог ответить себе на вопрос — зачем еду в Улин. Старший ученик Братства Лотоса меня послал, в смысле, предложил сперва в себе разобраться, а потом приходить. Я разобрался. Понял, что смерти Лисицы не желаю. Убью, но только если других вариантов не останется. Не так. Не по щелчку пальцев и не чужими руками. Не по-людски это.

Понимал все, но один черт ехал в Улин. И вот сейчас, стоя у ворот этого города, глядя на табличку с его названием над открытыми воротами, по-прежнему не понимал, что я буду тут делать. Искать старшего ученика? Уговаривать найти другой исход? Надеяться на лучшее? Других путей я не видел.

Ноу Ниу после того нашего разговора в лесу тоже больше молчала и думала о чем-то своем. Визит Люя Хоншу мы с ней больше не обсуждали. Просто шагали, обмениваясь редкими фразами, останавливались на привалы, ели, отдыхали, а потом шли дальше.

И сейчас она, как и я, смотрела на эту табличку с названием города и, вероятно, задавалась тем же вопросом.

«Какого хрена мы вообще тут делаем?»

— Пошли? — произнес я, когда нас объехала уже пятая груженая овощами телега.

— Пошли, — ответила она. Мне показалось, или Лисица подавила тяжелый вздох?

Улин был крупным городом. Не самым большим из тех, что я видел, но при этом впечатляющим. И дело было даже не в том, что тут стены возвышались на три человеческих роста, а улицы были настолько широкими, что две повозки спокойно разъезжались. Причиной моего удивления являлись люди. Их вокруг было столько, что я даже поймал аллюзию с современным мне Китаем.

А еще все вокруг дышало миром. Чувствовалось, что войну тут воспринимают примерно так, как и жители моего мира сообщения на информационных лентах о том, что какие-то там сирийцы опять с кем-то чего-то не поделили. То есть да, гражданская война, ужас-ужас, но где-то там. За пределами жизненных интересов обывателей. Цена на редис подскочила — вот это важно!

Что казалось странным, даже неестественным. Я привык к тому, что кровавая мясорубка сейчас везде, куда взгляд ни кинь, а тишина, благолепие и достаток — это такие легенды о старых добрых временах. Люди же должны с опаской и подозрением смотреть на чужаков, от которых — это всем известно! — только неприятностей и надо ждать.

Здешние жители не выглядели напуганными. Они приветливо улыбались, когда я на них смотрел. Какой-то чиновник, пытавшийся ускорить свой проход в город, слегка задел меня, торопливо извинился и двинулся дальше. Так не ведут себя люди, которые знают, что любой незнакомец может пырнуть тебя мечом.

Стража на воротах тоже смотрела на вновь прибывших не как на врагов народа. Без лишних вопросов (Кто? Куда? На кого работаешь?) приняла таможенный взнос — по монете с человека — и больше внимания на нас с Лисицей не обращала.

А вот за воротами ситуация изменилась. Но опять не так, как я ожидал. Для меня было бы естественным, если бы сразу после входа в город нас с Лисой окружили люди в неприметных халатах и потребовали следовать за ними. По факту же встретили нас представители местного бизнеса.

Человек пять ломанулись к нам через воротную площадь, наперебой предлагая услуги. Один китаец уверял, что только в его трактире можно поесть свежайшую рыбу, которую только этим утром выловили. Другой рекламировал аренду недвижимости — «апартаменты для молодого господина и его спутницы». Третий и четвертый оказались гидами-помогайками, которые за умеренную плату в две монеты готовы были показать нам город и лучшие заведения в нем. Пятый же предлагал услуги частного извоза, неподалеку от площади у него стояла одноосная крытая коляска, в которую была впряжена мышастого цвета смирная на вид кобылка.

Я немного растерялся. Ну, знаете, вокруг война, а тут такое. Тихая благоденствующая Хань в миниатюре. Таксисты, помогайки, зазывалы… Не просто странно, а подозрительно! Стал выискивать скрытое оружие у этих китайских ипэшников, проверять их на одаренность — вдруг они ниндзя? И ничего! Обычные люди!

Которые внезапно прыснули в разные стороны. Молча, но опасливо оглядываясь. Не понимая еще, что произошло, я положил руку на эфес меча и активировал — лишь маленьким кулачным щитом — технику «плаща».

— Человек двадцать я, может, и положу… — протянула Ноу Ниу.

Я тут же обернулся в ту сторону, куда она смотрела, и выматерился на русском. Вот это уже было понятно и знакомо. Не лубочный Китай, а настоящее, мать его, Троецарствие, где бал правит не серебро, а сталь.

По широкой улице маршировала полусотня тяжелой пехоты. Аналог моих «лазурных драконов», только с более вычурными шлемами, стилизованными под голову речного чудовища, и двуручными обоюдоострыми мечами, которые воины держали, прижав эфес к груди, а острие направив в небо.