Кейти Роуз Пул - И меркнет свет [litres]

Как только дверь закрылась, Джуд повернулся к Пенроуз.

– Я знаю про Ярика, – взволнованно произнес он. – Я видел его в цитадели, он подчинялся приказам Палласа.

– Ты Хранитель Слова, Джуд, – сказала Пенроуз. – И, опозорив себя, опозорил и весь Орден. Совсем недавно мы поклонялись Палласу, и, когда тебя не было рядом, чтобы противостоять ему, некоторым из нас оказалось легко вернуться к нему.

В горло Джуда пробралось чувство вины. В словах Пенроуз была некая правда, и часть его даже понимала, почему Ярик так поступил. Джуду всю жизнь говорили следовать приказам. Говорили не сомневаться в Ордене или пророках. Вот что так долго мешало ему нарушить правила. Страх, что если у него не будет правил Ордена, то придется решать самому.

И некоторых других паладинов такой страх заставил следовать за людьми вроде Палласа вместо того, чтобы столкнуться лицом к лицу с миром, где некому было их вести.

Джуд встретился взглядом с Пенроуз:

– Думаешь, мне было легко сюда вернуться?

– Ну, уйти тебе было легко, – огрызнулась она.

– Нет, это не так.

– Я просто не понимаю, – с досадой произнесла Пенроуз. – Почему ты так намеренно портишь свою жизнь? Почему хочешь стать этим… этим человеком, которого я не узнаю?

– Дело не в этом.

– Тебе полагалось быть Хранителем Слова! – крикнула Пенроуз. – Ты должен был вести нас! Но ты от всего отказался и ради чего? Или ты просто так боялся, что не достоин, что решил бросить нас, прежде чем узнать об этом?

Как бы ему ни хотелось отмахнуться от слов Пенроуз, частично она была права. Когда он ушел в первый раз, то сказал себе, что гонится за Гектором, но на самом деле убегал от Ордена, от долга, который не смог бы выполнить (в этом он был уверен) и от клятвы, которую не сможет сдержать.

– У всех нас в сердце есть слабость, – сказала Пенроуз. – Почему же ты поддался своей?

Эти слова оказались больнее, чем он ожидал.

– Я не поддался.

Лицо Пенроуз напряглось:

– Ты нарушил клятву.

– Я так не думаю, – сказал Джуд. – Больше нет. Я поклялся служить пророку. Защищать его. И любить. Любовь к нему лишь приблизила меня к цели. Ты думаешь, что я сдался, что я потерял веру, но это совсем не так. Я нашел ее. В нем. В себе.

Пенроуз просто смотрела на него, сжав челюсти. Возможно, она никогда не поймет выбор, который он сделал. Но ему больше не нужно было оправдываться ни перед ней, ни перед кем-то другим. Он не был побежденной оболочкой человека, наполненной лишь ненавистью к себе и злостью, как тогда, в последний раз в Керамейкосе. Он знал, кем является.

– Пенроуз, – произнес он. – Я знаю, что ты не можешь простить меня. Знаю, что, возможно, никогда не поймешь, почему я сделал то, что сделал. Но я пришел сюда не молить о прощении или оправдываться перед тобой. И что бы ты ни думала обо мне, несмотря на то что больше в меня не веришь… – Он прерывисто вздохнул, внезапно охваченный мыслью, что его отношения с Пенроуз уже никогда не будут прежними.

В нем поднялась волна горя, темная и мощная, как и тогда, когда она сообщила ему, что его отец мертв. Когда Джуду снова удалось обрести голос, он заговорил спокойно и ровно:

– Я знаю, что ты все еще веришь в наш долг. Потому что ты здесь и удерживаешь членов Ордена вместе.

– Это не я должна удерживать нас вместе.

Джуд грустно улыбнулся:

– Возможно, нет. Но это делаешь ты.

Пенроуз мгновение удерживала его взгляд, а потом отвернулась.

– Твои друзья, – наконец выговорила она, – могут остаться на ночь в бараках. Керику известно, у нас есть место.

Джуд благодарно кивнул:

– Спасибо. Я скажу им. – Он повернулся, чтобы уйти.

– И Джуд, – окликнула Пенроуз и потом замолчала. – Вы все можете прийти на ужин в большом зале.

Джуд видел, что она не это собиралась сказать, но кивнул и вышел из комнаты без лишних слов.

Выйдя на веранду, он увидел, что Антон стоял в нескольких футах от двери. Странница, как и гласило ее имя, ушла куда-то странствовать.

– И что она сказала? – с тревогой в голосе спросил Антон.

Джуд покачал головой:

– Это не важно.

– Все так плохо, да?

– Нужно найти остальных.

– Джуд… – начал Антон, двинувшись, словно собирался взять его за руку.

Джуд посмотрел на разрушенную внешнюю стену форта.

– Это я решил покинуть Орден. Я бы сделал этот выбор снова.

– Знаю, – ответил Антон. – А еще я знаю, что возвращение сюда не было легким. И ты можешь поговорить со мной об этом. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своих чувствах. Даже если думаешь, что мне они не понравятся.

Джуд уставился на него, на мгновение потеряв дар речи:

– Ты хочешь… Почему?

– Почему? – повторил Антон и коснулся большим пальцем виска Джуда, успокаивающе проведя пальцами по волосам паладина. – Потому что я хочу знать о тебе все. Всегда.

Антон произнес это как нечто очевидное: что он хочет знать обо всех секретах и личном стыде Джуда. Он так привык, что Антон видит его насквозь, иногда даже понимает его лучше, чем он сам. Между ними дела всегда обстояли таким образом, с самой первой ночи их встречи.

Но одно дело, когда Антон пробирается мимо старых укреплений Джуда, прямо за стены его сердца, подобно ночному вору. И совершенно другое, когда Джуд открывает ворота и приглашает его войти. Отказывается даже от притворной защиты.

Он не был уверен, что готов это выдержать. Не сейчас, когда на нем все еще остались синяки прошедших двух с половиной месяцев, и он понимал, что Антон намеренно держал их вдали друг от друга. Не сейчас, когда он точно знал, какую боль это может вызвать, потому что уже раз проходил через нее.

Но он сказал Пенроуз правду. Его чувства к Антону были стрелкой компаса, направляющего его. Раньше он безуспешно пытался сопротивляться его тяге. Какой смысл притворяться, что теперь у него получится? Какой смысл закрывать ворота, когда сами стены могут обрушиться так же легко?

Он взял Антона за руку и, прижав ее к своим губам, нежно поцеловал в центр ладони. Пальцы Антона сжались, касаясь щеки Джуда.

– И ты тоже, – произнес Джуд, сжимая руку любимого. – Ты можешь обо всем мне рассказывать.

Возможно, дело было в его воображении, но улыбка Антона немного потухла.

Антон проснулся в одиночестве. Он привык просыпаться один, но не привык засыпать рядом с Джудом в крошечной кровати в бараках. Она была узкая, но Антон в своей жизни спал в местах и похуже. Он надеялся, что присутствие Джуда, по крайней мере, прогонит его кошмары.

Но вместо этого сон Антона был наполнен сценами смерти Джуда. Ему снилось, что тот тонет в озере за старым домом Антона в Новогардии, снилось, что свидетели вспарывали ему живот на вилле Архона в Паллас Атосе. Снилось, что Джуд оказался погребен под руинами Бехезды. И самое худшее: Джуд жертвовал собой, чтобы убить бога, а все мольбы Антона не могли заставить его изменить свое решение. В итоге Антон ощущал боль и опустошение, потому что не мог избавиться от чувства, что это не просто сны.