Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга. Тихий город

— А что за город такой? Почему Чёрный?

— Назвали так. — Ответил Скуластый и рубанул тесаком по колючим веткам. — Нам сюда. Там тыкхаш плотный и толстый. Здесь он слабенький.

— Тыкхаш — это плетуха? — Догадался я.

— Наверное. — Скуластый пожал плечами. — Пошли. Там, на склоне и нарежем.

— Почему ушли из города? — Интересно рассказывает Скуластый, много нового от него можно узнать.

— Люди закончились.

— Кто закончился? — Спросил и шарахнулся в сторону. Упал на куст и пополз под его защиту. Ползу, гляжу на людоеда, а он, улыбается. Может это и не улыбка вовсе, оскал как у голодного зверя. Зубы к небу торчат, что с улыбкой, что без неё. Спрятался за ветками, сжимаю в обеих руках тесак. Пусть только сунется.

— Вылезай, не бойся. — Скуластый потрогал рану на боку. — Вы меня вылечили. Бмхарту нужны друзья. Вас я не хочу кушать.

— А других? — Задал глупый вопрос и вспомнил старую поговорку. Сколько крукля не корми, а он глядит на тебя и облизывается.

— Других? — Скуластый призадумался, пожал плечами и ответил. — Других я убью и скушаю. Они, таких как я, ловят и убивают. Сжигают живыми. Я видел.

— Мы же тебя не сожгли.

— Поэтому я с вами. — Не раздумывая, ответил крукль. — Всех остальных убью и съем.

— Убить, это одно. Но зачем есть?

— Как зачем? — Скуластый уставился на меня зелёными глазами. А может, мне от страха показалось что они у него зелёные.

— Кушают зверей. Да и то не всех. — Пояснил я. — Людей нельзя есть. Понимаешь?

— Понимаю. — Скуластый кивнул. — А куда мясо девать?

— Закопать.

— Зачем?! — Резко и очень громко спросил Скуластый. Всё же зелёные у него глаза, как прошлогодний мох, зелёные с желтизной. — Зачем же тогда убивать если скушать нельзя?

— Убивать тоже нельзя. — Переборол страх и вылез из кустов. Думаю, кушать он меня не собирается. Сегодня уж точно не станет этого делать, хотел бы, уже съел.

— Ну, не знаю. — Скуластый вытер на боку кровь, понюхал. Издалека донеслись рычание и скулёж. — Слышишь, дерутся? — Людоед подтянул штаны. — Рвут друг дружку. Они так всегда делают. Уходить нужно.

— И куда пойдём?

— В Чёрный город. — Как-то совсем не весело выдохнул Скуластый. Может мне показалось, не горит людоед большим желанием туда идти. Громко вздохнул и пояснил. — Отсюда, две дороги. Одна обратно, вторая в город. Плохое там место.

— В город не пойду. — Выпалил я.

— Почему?

— А сам, не догадываешься?

— Нет. — Крукль уставился на колючие заросли и направился к ним.

— Не хочу, чтобы скушали. — Бросил через плечо и побрёл резать плетуху. Не соврал крукль, действительно на склоне она куда толще и плотней той, что я когда-либо встречал. Хорошая плетуха, тепло под ней.

— Не бойся! В городе таких как я уже нет. — Мне в спину выкрикнул Скуластый.

— И куда они подевались? — Полюбопытствовал, срезаю большой лоскут травы, с ним в руках и поднялся. Посмотрел на крукля да так и замер с открытым ртом. Скуластый, выволок из бурьянов коричневую змею. Я даже не догадывался что ползучие вырастают до таких размеров. Глаза у змеи навыкате, пасть раззявлена, блестит чешуя. Ползучая обвила Скуластого ниже пояса, вот-вот и оплетёт выше, задушит. Не змея, а гигант.

— Свежее мясо. Покушаем, ещё и про запас останется. — Удавил крукль ползучую, задушил одной рукой, раздавил голову. Высвободился из колец удавок, а те всё ещё извиваются, сплетаются в узлы, шевелятся. — Скатх большой, жирный. — Сообщил людоед и смерил меня оценивающим взглядом. — Не такой вкусный как человечина, но тоже ничего, тебе понравится.

Нарезал плетухи целую гору. Скатал в рулоны, получились не одеяла, а матрацы. Как же я всё это дотащу? Взвалил два, несу, с трудом ноги переставляю. Вот так плетуха, чего же она такая тяжёлая?

— Молодец. — Похвалил людоед. — Оставь, я возьму.

— Сам справлюсь. — Ответил грубо. — Ты кушай-кушай.

— Погоди. — Остановил Скуластый. — Давай поговорим. Нельзя так.

— Как так? — Бросил плетуху, стою с тесаком в руке. — Чего ты от меня хочешь?

— Ничего. — Уселся людоед на рулон плетухи, глядит на меня потирает ладони. — Дёрганый ты, нервный. Почему?

— А сам-то ты как думаешь? — Отодвинул ногой плетуху и уселся напротив крукля. Держу тесак обеими руками. Смотрит он внимательно, торчат клыки, ходят желваки. Как понять, что у людоеда на уме? Видал я как он одной рукой змею удавил. Куда мне против Скуластого? Вон какие мышцы, бугры что на ручищах, что на шее, за спину вообще молчу. Не спина, а сплошные узлы, сила в нелюде огромная.

— Не враг я тебе. — Осторожно поведал Скуластый. — Не нужно бояться. Одна у нас дорога.

— С какой радости?

— Кханкая-ведунья сказала. Она всё знает, далеко видит. Рядом будем идти, долгий путь, трудный. Всегда буду рядом, помогу. — Заверил людоед и протянул руку.

— Кханкая? — Переспросил и пожал протянутую ладонь. Не знаю зачем я это сделал, не верю я круклю.

— Да. — Кивнул Скуластый и оскалился. Теперь я знаю, как он улыбается. Погладил людоед лысую голову, осмотрелся и говорит. — Кханкая тебя спасла. Это она меня остановила, не дала в яму сбросить. Вот. — Достал Скуластый из кармана штанов жёлтую пластину. — Пряхи за такими штуками охотятся. По ней и узнали где вы прячетесь. Чувствуют они их. Вот, смотри. — Принялся людоед доставать из карманов пластины. Бросает к моим ногам. — Им, эти штуки очень нужны. Зачем, я не знаю.

— А как понять, что это моя? — Перебираю, смотрю, одинаковые они.

— След от зуба. — Тычет Скуластый пальцем. — Я пометил.

— Зачем дураком прикидывался? — Разложил пластины, насчитал восемь штук, это без моей.

— А когда ты это понял? — Улыбается людоед.

— Как тебя увидел, сразу и понял.

— Кханкая предупредила, ты кхаутан. — Сказал крукль и оскалился, тихо зарычал. Но вот что это означает, не знаю. На улыбку совсем не похоже. — Если ты кхаутан — это плохо.

— Почему плохо? Для кого?

— Не скажу. Узнаешь, когда придёт время.

— Да ну тебя. — Воткнул тесак в землю, поднялся. — Пошли. Ветер от реки, небо тяжёлое, дождь будет. Когда наши проснутся?

— Не скоро. — Выдохнул Скуластый, выпрямился и давай нюхать воздух. Вертит головой во все стороны, побежал на пригорок и вернулся. — Иди впереди, я возьму тыкхаш.

— Ты чего вынюхиваешь? — Смешно мне стало от такого поведения людоеда.

— Показалось. — Тихо ответил крукль, взвалил на спину всю плетуху. Один рулон свалился. Спина у него конечно огромная, но и плетухи не мало. Взял я тесак, поднял упавшую плетуху и пошёл.

Уложили спящую компанию на матрацы из травы, ими же и укрыли. Пройдёшь в двух шагах не заметишь. Птички поют, стрекочут букашки. Небо низкое, как бы дождь не начался. Гремит от воды, точно гром. Слыхал я от торговцев о больших реках, самому такое чудо видеть не доводилось. Взял тесак и пошёл к кустам, прорубил лазейку, охота мне поглядеть на большую воду. Разлилась река во все стороны. Ветер гонит барашки волн, срывает пену. Камни торчат далеко в реке, укрылись они сизой дымкой.