Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга. Тихий город

— Ключница она. Не ворожея и не ведьма. Понял?

— Нет не понял, ну да ладно. — Серёга закурил. — Бродяга, что дальше нам делать? Тайник можно сказать нашли. Заберём патроны, оружие, куда после пойдём?

— Когда заберём, тогда и поговорим. — Отдал Серёге секиру и широко зевнул. — Лягу-ка я спать. Ты-то уже выспался, вот и покарауль. А я, на боковую. — Спи. — Согласился Серёга. — Покараулю.

Снится мне сон, а может и не сон, видение. Солнышко ярко светит, даже припекает в голову. Иду я вымощенной камнем дорожкой, петляет она, ведёт то вверх, то вниз. Куда не глянь, грибы, ягоды. Иду, любуюсь красотами. И тут, семейство злобней вышло мне навстречу. Лохматые, жёлто-зелёные точно прошлогодним мхом укрылись, морды зубастые, длинные. Лысые хвосты тянуться по траве. Папашка поглядел на меня, фыркнул и повёл в заросли свой выводок. За ним побежали три годовалых малыша, ещё не большие, но уже и не маленькие чуть ниже моего колена. Мамашка идёт последней, остановилась, гребанула лапой, рыкнула и бегом догонять своих. А я стою, хлопаю глазами, опешил, растерялся. Злобни могут и порвать, а тут в двух шагах прошли и не тронули. Редкая удача.

Иду дальше, с опаской оглядываюсь, как бы зверьё не вернулось? Гляжу, а впереди большая поляна, на поляне дом, хороший, крепкий. Брёвна ладные, одно к другому подогнаны, совсем новый сруб, не успел почернеть. На толстенных сваях стоит дом, а сразу за ним молоденькие белокорки, чуть дальше, уходят в небо кусты терновки. Высокие кусты выше деревьев. Понимаю, такого не бывает, не могут быть кусты выше деревьев, но мне совсем не тревожно от этого понимания, скорее наоборот спокойно и хорошо. Не помню, как, но оказался я позади дома, за спиною он. Впереди кусты, ветки колючие, листья большие, и какие-то странные они, шевелятся что листья, что ветки точно живые. Ветра нет, а они раскачиваются, тянутся в мою сторону. Слышится голос как из колодца — вставай, поднимайся. Раздвинул я ветки, а там шипарь глядит на меня жёлтыми глазами и шепчет. — Пора вставать, хватит дрыхнуть.

Что делать, куда бежать? Позади, выросла каменная стена, дыра в ней. Вижу через пролом горит большой костёр, выплясывают языки пламени, борются с ночью. Был день, а уже ночь. За костром всё чёрное точно сажей измаралось. Задрожали листья, затрещали ветки, шипарь сунул морду в кусты, склонил харю на бок и зырит. Уставился одним глазом, шипит, рассматривает меня гад. Боднул я шипаря, приложил лбом в глаз.

— Ай! Ой! Ай-яй-яй! — Кричит Карлуха, прикрывает руками лицо. — Совсем ополоумел? Зачем же лбом да по носу? — Жалуется Коротун лежит на траве, размазывает по лицу кровь.

— Где шипарь? — Вскочил, гляжу на мелкого, а тот отползает.

— Какой шипарь? — Стоит позади Рафат, держит в руке кусок трубы, осматривается по сторонам.

— Долго вы будите возится? — Спрашивает Серёга, выглядывает из пролома в стене. — Мы пошли. Догоняйте.

— Спасибо Бродяга. — Ноет Карлуха, вытирает рукавом кровь. — Удружил так удружил. Нужно было тебя со всеми разбудить. Так нет, пожалел. Дал доспать.

— Где зверюга? — Не отпускает сон. Уверен, шипарь неподалёку, прячется, ждёт удобного момента, выжидает что бы напасть. — В кустах он. — Шепчу и указываю пальцем на заросли. — Смотрел на меня шипарь, нюхал.

— Он может и нюхал. — Ощупывает Карлуха разбитый нос. — А я, долго не смогу этого делать. Расквасил ты мне шнобель. Болит.

— Извини. — Прошёл к кустам, заглянул под ветку. Глупо конечно, шипарь куда выше кустов, но всё же, а вдруг? Под веткой битый кирпич, ржавая труба торчит из травы, трухлявое бревно лежит между ветками. Нет шипаря.

— И что ты там потерял? — Карлуха держится в сторонке, близко не подходит.

— Шипаря потерял. Спрятался он.

— Нет здесь шипаря и никогда не было. — Глядит на меня Карлуха, точно на сумасшедшего. Стоит поодаль, поглядывает с опаской. — Привиделось тебе. Приснилось.

— Вы идёте? — Позвал Рафат и выбросил трубу. — Айда к нашим.

— Да иди ты. — Брякнул в ответ Карлуха. — Проваливай. Заняты мы.

— Заняты так заняты. Пойду я. — Ответил Рафат и полез в пролом.

Стрекочут букашки, чирикаю птички. Утро хоть и пасмурное, но можно без особого труда осмотреть всю округу. Стена уходит в две стороны, по правую руку свисают брёвна рухнувшей крыши. Кое где даже шифер уцелел. Лежит он большими листами, накрывает колючие ветки, а они тянуться к небу через дыры. Слева та же картина, только шифера нет

— Ты чего? — Карлуха подошёл ближе. Смотрит он, как и я на стену, шарит глазами по руинам. — Почуял что-то? — В голосе мелкого слышится тревога, разбавленная сомнением.

— Привиделось. Редко мне снятся сны, потому и принимаю их за реальность.

— Хорошее дело. — Карлуха потрогал нос. — Привиделось ему. Мне ещё повезло, тесак и секиру Серёга забрал. Ты это. — Коротун побрёл к стене. — Давай, приходи в себя. Бледный ты какой-то. Шамкать хочешь? Кхала тебе оставила чаю и каши с мясом.

— Извини дружище. Шипарь приснился, кошмар, а не сон. Нюхал он меня.

— Шипарь ему приснился. — Повеселел Карлуха, улыбается. — А мне, Минька приснилась, жена Вохи банщика. Вот где был кошмар. Жуть, а не сон.

— Что в Миньке страшного? — Спросил и отбросил в сторону ветку, протиснулся в пролом.

— Женился я на ней. У Миньки, вот такие сиськи. — Поведал Мелкий и упёр кулаки в грудь, поднял локти.

— И что? — Не удивила меня эта новость. Приврал Карлуха, сильно приврал с размерами. — Минька женщина в теле. — Начал было пояснять, но Коротун не дал договорить.

— Это да. — Согласился Карлуха. — Видал бы ты её сиськи. — Отряхивая куртку сообщил мелкий. — Волосатые они, как спина у ненасытной прорвы.

— У кого?

— Ну, у этого, людоеда нашего.

— Не называй его людоедом. — Попросил я. — Теперь он Сахт. — Сказал и призадумался, уж как-то быстро я запомнил его имя.

— С какого перепуга? Вот ещё. — Возмутился мелкий. — Какой же он Сахт?

— Тебе-то какая разница?

— Ну ты даёшь. — Карлуха уставился на меня и расхохотался. — Вот так цветочек? Это в каком же поле растут такие цветы? Чем их поливают?

— Почему цветы?

— Сахт — это цветочек. — Пояснил Карлуха. — Вот потеха. Людоед и вдруг цветочек.

— А ты откуда знаешь?

— И то правда. — Карлуха поскрёб затылок, нахмурил брови. — Откуда мне это известно? Вот так дела. Что же это выходит, я языку людоедов обучен?

— Выходит, что так. Обучен. — Смерил я мелкого придирчивым взглядом. — Да, уж. Что не день то сюрприз.

— Ты чего? — Насторожился Карлуха. — А может и не обучен. Слыхал от приятелей.

— Что же ты раньше не говорил о друзьях людоедах?

— Да ну тебя. — Отмахнулся Карлуха. — Нет у меня таких друзей. Это наш людоед научил. Больше не кому. Видать брякнул, я и запомнил. Вот я ему. — Пригрозил Карлуха кулаком. — Ничего, догоним накостыляю зубастому.