Катя Брандис - Превращение Карага [litres]

– Ты что здесь делаешь?

– Мне надо тебе кое-что сказать, – шёпотом затараторила Хуанита. – Меня же никто не замечает…

– Это правда, – кивнул я с грустью.

Вот и я о ней забыл. Она же всё время сидит паучком в углу классной комнаты. Крошечная и немая. И учителя не заставляют её даже выполнять домашних заданий.

– Но я всё вижу и всё слышу, – продолжила Хуанита.

И что? Неужели это она шпионит за мной и докладывает Миллингу? И не она ли тот паук, что сплёл паутину в углу кухни у Рэлстонов?

Хуанита увидела мои глаза, испугалась, закрыла лицо руками и попятилась. Кучка совиного помёта! Почему я так неосторожен! Она хочет сказать мне что-то важное, иначе не отважилась бы стать человеком! Наверное, решила, что хищная кошка не станет слушать паучка.

– Хуанита, не бойся, я не причиню тебе зла, прости, что напугал. Пумы не едят пауков.

– Это я знаю, – отозвалась она дрожащим голосом.

– Что ты хочешь мне сказать?

– Волки, – выговорила Хуанита, – они собираются тебе отомстить за проигранную дуэль.

Ах ты господи, ещё и это! Джефри не умеет проигрывать!

– Ты слышала, что именно они затевают?

– К сожалению, нет. Они ушли.

– Спасибо, Хуанита, очень мило с твоей стороны меня предостеречь. Буду рад ответить тебе тем же.

– Хорошо, – прошелестел тихий голос. И маленький чёрный паучок исчез в щелях оконной рамы. На полу осталось только жёлтое платье.

Лу каждую пятницу после обеда уезжала домой и возвращалась в воскресенье к вечеру. То ли её отец на этом настаивал, то ли она сама так хотела. Меня отпускали «домой» раз в две недели. И на этот раз я даже радовался: выходные в Джексон-Хоул были передышкой среди надрывных поисков шпионов и разборок с волками.

– Я приготовила овощную лазанью, твою любимую, – улыбнулась мне Анна.

– О… спасибо, – я притворился, что радуюсь.

Как можно любить эту тоскливую бурду из помидоров и бумагообразной лапши! При мысли о прочих овощах меня и вовсе начинало тошнить!

– А у нас для тебя сюрприз, – объявил Дональд. – На выходные едем в Йеллоустоун!

Уже машу хвостом от счастья! Я этот Йеллоустоун как свои пять пальцев знаю – каждый камень, каждый куст. Теперь мне придётся там ночевать в нейлоновом спальнике. Зверьё меня засмеёт!

Как странно было опять оказаться у Рэлстонов. Я как будто стал другим за несколько недель в «Кристалл». Я остановился посередине моей комнаты, которая совсем не изменилась, бросил рюкзак на кровать и ощутил себя здесь совершенно чужим. Я больше не обычный нормальный мальчик Джей, сколько бы ни старался им быть. Я и в человечьем облике Караг!

И мне не нравится, что на меня опять ощетинился этот нервотрёп Бинго. Пришлось оскалиться в ответ. Лабрадор остолбенел, завизжал, поджал хвост и умчался прочь.

– Что такое с собакой? – послышался из гостиной тревожный голос Дональда.

Ему никто не ответил. Бинго не мог пожаловаться. Если бы он умел говорить, давно бы меня заложил.

Анна хозяйничала на кухне, Марлону было велено ей помогать. Стол был накрыт. Мелоди пустила одну из своих пластмассовых лошадок скакать между тарелками и опрокинула стакан с водой. Я попытался увернуться от струи, и под ногой у меня что-то хрустнуло. Упс, это была ещё одна лошадка Мелоди.

– Прости, – извинился я и протянул Мелоди сломанную игрушку.

– Смотри, куда топаешь, дурак! – завопила Мелоди.

Прежде я бы стерпел и просто ещё раз извинился бы, лишь бы в доме был мир, но в последнее время на меня нападали волки и гризли, – а после такого многое меняется.

– Я не смотрел, потому что ты опрокинула стакан с водой, – заявил я. – С радостью вылью свой стакан на тебя, если тебе интересно, что значит быть облитым.

И не успела Мелоди проверещать что-то в ответ, как я выплеснул на неё воду. Она так обалдела, что даже не издала ни звука и только пялились на своё любимое платье, теперь насквозь мокрое. Голубое с зелёными рукавами. Мокрые волосы липли у неё ко лбу, с носа капала вода.

– Будешь ещё называть меня дураком? – спросил я Мелоди и нахально забрал себе стакан Марлона, ещё до краев полный.

Мелоди молча помотала головой, поглядела на меня как на призрака и убежала к матери, оставив за собой мокрый след – совсем как Шерри Плеск, когда возвращается в школьную кухню с реки.

– Что тут стряслось? – спросила Анна, за руку с дочерью выходя из кухни.

– Маленький потоп, – сообщил я.

На том дело и кончилось.

Наутро мы погрузили кемпинговое снаряжение в чёрный джип «Чероки» и отправились в Йеллоустоунский национальный парк. Я сидел на заднем сиденье рядом с Марлоном и всё думал, как бы мне вернуть мой нож. Просто потребовать или стянуть незаметно? Эх, сюда бы Холли! Она бы за секунду всё уладила! И вообще, с ней и с Брэндоном мне было бы в Йеллоустоуне веселее. Представляю, с каким треском и грохотом Брэндон случайно во сне превратился бы в бизона в маленькой двухместной палатке! Или прямо тут – в джипе!

Анна и Дональд решили на этот раз поехать не в долину гейзеров, а к тёплым источникам. Клубы пара были видны издалека. По деревянным мосткам мы прошли через серо-жёлтые вулканические болотца, где ничего не растёт, и мне в нос ударил болотный запах. Дональд с важным видом вещал о сверхвулкане у нас под ногами – это он там, в глубине, отвечает за все эти тепловые феномены на поверхности. Мелоди испуганно таращилась на землю под ногами и на предупреждающие таблички на берегу бирюзового озерца.

– Ой, мама, смотри! Здесь написано, что в этот пруд упала молодая лань и погибла, потому что вода кипит и с кислотой. Бедная лань!

Я пожал плечами: в дикой природе смерть – это плата за глупость.

– Здесь в пруд прыгнула собака одного туриста, – сообщил Марлон, – хозяин пытался её спасти, свалился туда же, и оба сварились заживо.

– Папа! – пискнула Мелоди. – Это правда?

– К сожалению, да, – подтвердил Дональд.

– Так что осторожно, пожалуйста, – Анна взяла Мелоди за руку, – без глупостей.

Дональд объяснил, что цвет воды в этих прудах и озёрах – лазурный, жёлтый, бирюзовый, оранжевый – определяют бактерии, живущие в воде. Меня же больше интересовало, что Марлон ковырял деревянное ограждение моим ножом. Специально так, чтобы я увидел. Дональд, Анна и Мелоди прошли вперёд, а мы с Марлоном остались на месте. Молча, в напряжении. У меня от злости закололо в затылке, я попытался успокоиться. Не хватало ещё прямо здесь превратиться в пуму.

– Верни нож, – подступил я к Марлону, – хватит, наигрался. Давай сюда.

Не надо было вообще отдавать ему этот нож – с каждой победой Марлону всё легче меня тиранить.