Sleepy Xoma - Дочь Вороньего Короля

— Очень хорошо, доложи, что мы выберемся из леса уже завтра.

Крылатый отсалютовал и, резко расправив свои крылья, взлетел. При этом Лариэс успел заметить, как забугрились могучие связки мышц на его спине.

Телохранитель подумал:

«Интересно, а у женщин гарпий спины такие же мощные? Наверное, да, иначе они не смогли бы летать».

А вот принца взволновало нечто иное.

— Надо же, а я думал, что у гарпий нет мужчин, — проговорил он.

— О-о, узнаю другой трактат, — Эрато потупилась в притворном смущении и очень мило прикрыла губы — точно веером — краешком крыла. — Великий и ужасный Перверса Педикабо с его «Женами похотливыми всех родов и племен». Не думала, что его высочество читал подобные, хм, произведения. Как там было? — она наморщила лоб, припоминая строки из книги, отчего стала похожа на маленькую, нахохлившуюся синичку. — А, вспомнила: «но самыми развратными на свете гарпии считаются. Сии девы ликом прекрасны, но пламень сжигает чресла их. А поскольку нет у гарпий мужчин, то не в состоянии оные огонь сей греховный погасить иначе, как похитив мужа достойного для утех плотских. И забирают они мужей достойных, прельщая одних персями своими, а иных — силой уводя из семей. И вступают в связи греховные, стаей налетая на несчастного. И ублажают его они, пока не отдает несчастный Богу душу свою бессмертную. И от союза этого нечестивого новые гарпии нарождаются».

Она умолкла и, склонив голову на бок, лукаво взглянула на принца.

— Неужели его высочество рассчитывал на нечто подобное?

Принц не выказал ни малейшего смущения.

— Если честно, то да, на нечто подобное как раз я рассчитывал. Не поверите, достопочтенная, но ни в одном борделе я не сумел найти жрицы любви из вашего народа.

Эрато, как ни странно, ничуть не обиделась, напротив, откровение Тариваса еще больше развеселило канцлера Вороньего Короля.

— Это связано отнюдь не с крайне высокими моральными устоями моих подданных, — пояснила матриарх небесного народа. — Причина кроется в том, что мы мыслим иначе. Концепция, — она задумчиво почесала нос тонкими пальцами, — продажной любви непонятна большинству из нас. Мне самой понадобился не один год тесного общения с людьми, чтобы осознать ее. Принять же нечто подобное я не в состоянии до сих пор.

Эта новость была удивительной. Лариэс всегда считал, что нелюди думают точно также, как и люди, ведь он сам, будучи наполовину лунксом, не то, чтобы слишком отличался в плане мышления от остальных.

«Стало быть, я ошибался», — заключил юноша. — «Что ж, послушаем дальше, быть может, удастся выяснить что-нибудь еще».

И он слушал, а также — смотрел. Великий Лес Гарпий был тем местом, которое намертво запечатлевалось в сердце и сохранялось в памяти до самого конца. И часа не прошло с момента перехода через реку, как простые березы с осинами сменились огромными деревьями с раскидистыми ветвями и могучей кроной. В высоту каждый из этих гигантов достигал, наверное, с сотни человеческих ростов. А может, даже больше! Колоссальной ширины, с огромными листьями, чем-то похожими на многократно увеличенные березовые, с сучьями, по которым можно было ходить… Эти деревья именовались спити, и каждое из них стоило столько, что люди были готовы рисковать жизнями, лишь бы срубить пару веток, или найти молоденькое и невысокое деревце, которое можно быстро разделать на части, и, погрузив в телегу, дать деру, пока в воздухе не засвистели стрелы гарпий.

Сами дети неба торговали этой ценнейшей древесиной, однако, насколько Лариэсу было известно, они продавали старые и больные деревья, которые либо падали сами, либо грозили рухнуть в скором времени. И юноша просто физически не мог себе представить, каким образом маленькие и хрупкие гарпии — даже увиденный им мужчина был на три головы ниже Лариэса — умудрялись распилить нечто столь невообразимо огромное.

Впрочем, чудеса на этом не кончились. Спустя еще час езды путники наконец-то оказались в городе крылатого народа. Первом на их пути. Лариэс не сразу осознал, что случилось, а когда понял, то не сумел сдержать вздоха восхищения. Прочие спутники — кроме Древних — вторили ему.

Поселение крылатых существ ничуть не походило на человеческое. Все их дома располагались на огромных ветвях. На ветвях же, как Лариэс сумел понять благодаря своему острому зрению, находились торговые площадки, мастерские, и даже местные, так сказать, скверы и парки. Все это было переплетено хитрой системой мостков, канатов и сетей и являло собой просто фантастическую картину.

Любопытство буквально распирало телохранителя, не позволяя думать ни о чем ином, рой вопросов, подобно злобным шершням кружился у него в голове. Наконец, юноша не выдержал и подал голос.

— Достопочтенная, разрешите обратиться, — произнес он, — подъезжая справа к гарпии и немного оттесняя одну из ее телохранительниц.

— Конечно же, люнкас.

— Вам хватает света?

Глаза гарпии расширились от удивления.

— Какой любопытный вопрос, — призналась она. — Ты удивил меня, юный люнкас.

— Наш Лариэс любит удивлять, — улыбнулся принц, подмигнув своему слуге. — Ага?

— Ага, — вяло отозвался юноша.

— Света нам хватает, — ответила ему матриарх гарпий, указывая вверх. — Там, ближе к кронам, даже вполовину не так темно, как у подножия деревьев. К тому же, некоторые ветки можно подрезать или полностью удалить, чтобы наслаждаться солнечными ваннами в любой погожий денек. А теперь не удовлетворишь ли ты моего любопытства?

— Конечно, достопочтенная.

— Что люнкас делает в услужении у антхропосов? У ваших народов не самая приятная история общения.

Лариэс помрачнел. Он не слишком любил касаться своего прошлого, но и отказать верховной гарпии, которая, лично взялась сопровождать гостей, не мог.

— Я — не чистокровный лункс. Моя мать была человеком.

— Благородная?

— Да, как и отец.

Видимо, на его лице отразилось нечто, потому как Эрато сразу помрачнела, а в птичьих глазах появилось выражение сочувствия.

— Их убили анхтропасы?

— Отца. Мать покончила с собой.

Лариэс и сам удивился, как это его голос звучит так ровно. По-хорошему, ему следовало на этом остановиться, но юноша продолжил.

— Но еще до того, как это случилось, оба рода — и матери и отца — отказались и от них, и от меня. Только ее величество сочла полукровку достойным своей милости, а потому я служу ей и его высочеству.

Матриарх покачала головой и ее выразительное нечеловеческое лицо погрустнело.

— Наш мир жесток и в нем много ненависти. Я и сама не свободна от этого чувства, она бросила короткий взгляд в сторону Блаклинт. — Ненависть глупа и слепа, она не разбирает, кто прав, а кто виноват. Даже лучшие из нас подвержены этому недугу.