Apos - Голый край [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Догоняй теперь, ранняя пташка! – прикрикнул отец маме, а та приподняла руками подол платья и побежала за нами, смеясь.

Так мы и бежали до самого поля, до земель, которые выделили для возделывания. Вскоре вокруг дороги, по которой мы шли, вдруг выросли низкие заборчики, отделяющие разные части полей друг от друга. Где-то уже работали в поте лица люди, где-то паслись коровы и быки с огромными, толстыми рогами и длинным мехом. Вокруг колосились тонкие золотые стебли зерновых культур. В прошлой жизни не увлекалась агрономией и теперь не могла сказать, что именно здесь выращивается. Но, во всяком случае, рацион из хлеба, иногда горького, и постоянных серых каш стал уже привычен, поэтому могу предположить, что здесь растет как пшеница, так и ячмень, овес и что-нибудь еще, о чем раньше не слышала или не обращала внимание.

Как мне объяснил папа, вся земля здесь формально принадлежит ярлу. Мы, низшее сословие в этом обществе, используем ее, чтобы выращивать пищу, и за это отдаем большую часть выращенного правителю. Что самое несправедливое, не у всех крестьян была одинаковая доля земли, очень часто поля делились между выросшими сыновьями, но при этом налог за ее использование был одинаковым для каждой семьи – три меры зерна. Мерой же здесь является, грубо говоря, количество зерна, которое требуется чтобы прокормить одного человека в течение полугода. Наша семья за год собирает в среднем четыре меры (что не совсем точно, так как я видела лишь один год), иными словами, ровно столько, сколько нужно для пропитания отца и матери в течение года плюс зерно на посев. При всем при этом налог в три меры кажется мне не просто несправедливым, но и крайне абсурдным, ведь если крестьяне мрут от голода, то они начинают приносить меньше дохода. Вправить бы мозги этому ярлу…

Наконец, за рассказами о сельском хозяйстве и экономике мы добрались до нашей земли. Огороженная невысоким плетеным забором, она сияла от золотистых посевов, а над этим золотым озером возвышалось покосившееся пугало. Отец поставил меня на прохладную, мягкую землю, и они с мамой наконец скинули с плеч мешки с инструментами и веревками.

Мое дело здесь простое – не путаться под ногами. Молчаливым хвостиком плелась то за матерью, то за отцом, глядя на то, как они ловко срезают целые пучки высоких колосьев костяными серпами и бросают на землю. Из интереса подняла с земли срезанный колосок и, отойдя подальше чтобы не мешать, принялась его разглядывать.

Удивительно, что мы вообще собирали достаточно зерна. Судя по тому, что помню со школы в прошлой жизни, злаковые должны выглядеть совсем по-другому. Это были не пухлые, пушистые колосья, ломящиеся от зерна, а скорее чахлые, тонкие прутики, на которых этих самых зерен кот наплакал. Видимо, люди если и занимались селекцией в этом мире, она была еще в самом зачатке, и вывести по-настоящему урожайные культуры никто пока не сумел. В нашем краю так все и было, а за далекие страны утверждать не берусь.

Вскоре заскучала на поле и принялась разглядывать соседей. Прямо рядом с нами, за забором, собирала урожай семья, чьего сына я пару раз видела в деревне. Мальчик тоже был здесь, но родителям помогать, в силу малого возраста (а ему было около трех лет) пока не мог. Завидев меня, он помахал рукой и побежал к забору, на котором я повисла.

– Вогхона, пгхивет! – он сильно картавил.

– Меня зовут Майя, вообще-то. – возмутилась.

– Вогхона, вогхона! – гогоча, повторил он, показывая на меня пальцем. Его родители были слишком заняты, чтобы заметить это, как и мои.

– А ты чувы-ы-ырло, – ухмыляясь, протянула.

– Нет это ты чувыгхло!

– Нет ты!

– Нет ты!

– Нет это ты!

– Ты!

– А ты кагхтавишь, – передразнила его. – А еще ты глу-у-упый!

– Ты… Ты сама глупая ворона! – он нахмурился.

– Глупый, глупый! – меня уже было не остановить.

– Не-е-ет! – громко замычал он, шмыгая носом.

– Глупый маленький кагхтушка!

– Ы-ы-ы! – он взревел и кинулся к забору.

Разогнавшись, он побежал на меня, но я вовремя спрыгнула с плетеного заборчика и отошла в сторону. А вот мальчуган, не рассчитав скорость, впечатался лбом в столб, поддерживающий забор. Услышала, как он начал громко ныть.

Упс. Похоже, довела парня. Да бог бы с ним – у меня ж теперь проблемы будут.

– Маа-ама-а-а! – громко рыдая, он чуть ли не галопом понесся к своим родителям.

Вот только проблем с чужой семьей мне не хватало.

Буквально через минуту к заборчику подбежала его мать, держа за руку сына.

– Хельга! Хельга! – стала кричать она, не заметив меня, вжавшуюся в изгородь.

Моя мама поднялась во весь рост над колосящейся золотой бездной. Ветер красиво развевал непослушную прядь на ее лбу, длинные рукава платья были подвернуты до локтей, а в руке она сжимала серп. Не выпуская его из крепкой хватки нежных, но сильных рук, быстрым шагом направилась к нам.

– Что такое? Майя, ты прячешься? – мама склонила голову, глядя то на меня, то на семейку за изгородью.

Мне нехотя пришлось выйти из своего укрытия.

– Ваша дочь оскорбила моего сына! – начала причитать женщина за забором, уперев руки в бока.

– Сказала, что я… – мальчик громко шмыгнул носом, втягивая сопли. – Глу-у-упый!

– Майя! – воскликнула мама.

Ее голубые глаза впервые за эту жизнь осуждающе смотрели на меня. Их взгляд едва не прожигал дырку в моем теле, но даже без этого чувствовала самый настоящий стыд. Щеки сильно жгло, а на спине чувствовались легкие ледяные уколы.

– Майя, зачем ты обидела Снорри?

Так у него еще и имя идиотское.

– Он первый начал! – так же, как и мама, скрестила руки на груди. – Сказал, что я ворона!

Дальше разбирательства никуда не пошли, потому что с разных концов на крики пришли наши отцы. Причем оба бородатых мужика, казалось, едва сдерживались, чтобы не заржать, видя разыгравшуюся драму.

– Ну-ка, Хельга, иди давай, – папа взял меня за руку и оттеснил маму.

– Иди на поле, Берта, я все решу, – сказал второй мужчина.

Они явно пытаются не засмеяться! Что один, что второй, оба идиоты, не понимающие серьезности ситуации?

Ай, да кого обманываю, самой же смешно. Подумать только – мне сейчас должно быть двадцать три, а я такой ерундой занимаюсь.

– Ну, Снорри… – вздохнул отец мальчика. – Значит, тебя обидела умная девочка?

– Да! Она казала…

Прежде чем мальчик успел договорить, его отец дал ему мощную затрещину, отчего тот едва не упал и разнылся еще больше.

– Стыдно! Девочка его обидела… Иди к матери! – мужчина прикрикнул и мальчик, рыдая, пошел обратно под юбку своей мамаши. Но суровое выражение лица мужчины сразу же сменилось на веселое, когда его сын ушел достаточно далеко. – Ну как ты, Борт? Женушка все не пускает по кружечке меда хряпнуть, а?