Ли Бардуго - Правление волков [litres]

Брум, казалось, слегка оттаял.

– Время сейчас опасное. Для всех нас.

– Но, возможно, это изменится, – сказала Ильва. – Своей добротой и набожностью Ханна и Мила сегодня завоевали истинную признательность принца Расмуса. Он хочет встретиться с ними снова. Такой интерес может быть только к лучшему.

– Я в этом совсем не уверен, – пробормотал Брум, наливая себе крохотную рюмку бреннивина. – Принц капризен. Болезнь сделала его непредсказуемым и скрытным.

Тут Ханна запротестовала.

– Он страдает от боли, папа. Может быть, именно поэтому он не всегда в хорошем настроении.

– Может быть. – Брум сел. И заговорил, тщательно подбирая слова: – Он не в восторге от моих советов. Вероятно, он может выместить это на тебе.

– Если дело в этом, то тут мы бессильны. – Ханна произнесла это будничным тоном. – Он наследный принц. Если ему в голову придет велеть вздернуть меня за пальцы ног, он это сделает. Если его мать, королева, решит отправить Милу прочь, в метель, босиком, она это тоже сделает. Но сейчас он всего лишь велел присоединиться к нему за обедом, и я не вижу причин ему отказать.

Ильва улыбнулась.

– Знаешь, она права. Мы вырастили очень рассудительную дочь.

Но на лице Брума застыло непримиримое выражение.

– Просто будь настороже, Ханна. И ты тоже, Мила. Ледовый Двор – неподходящее место для мягких сердец.

Niweh sesh , вспомнилось Нине, пока они с Ханной желали всем спокойной ночи.

У меня нет сердца.

Два дня спустя Ханна надела одно из своих новых платьев, из шелка цвета морской пены, а Нина нарядилась в более скромное шерстяное, розового цвета. После Представления их завалили приглашениями так, что времени ни на что другое не оставалось, но сейчас Нина, застегивая на шее Ханны ожерелье из голубых топазов, сказала:

– Твой отец был прав.

Ханна рассмеялась.

– Слова, которые я никогда не ожидала услышать из твоих губ.

– Это опасное время. Ты лечила принца, когда мы разговаривали с ним несколько дней назад. Ты не можешь так больше делать.

– Почему нет? Если я могу хоть немного помочь, я должна. – Она замялась. – Мы не можем просто бросить его. Я знаю, каково это – не соответствовать высоким идеалам фьерданцев. Это боль, которая никогда до конца не проходит. А вокруг него тысячи людей, которые разглядывают его, осуждают. Что, если мы поможем ему поправиться, стать лучше, пока он принц, а он потом станет хорошим королем?

А вот это звучало интересно. Противоядие жажде войны Брума, тот, кто сможет направить Фьерду в сторону мира. Все инстинкты Нины кричали, что тут стоит рискнуть, что это стало бы идеальным завершением партии, разыгранной ей с королевой Гримьер. Просто все становилось по-другому, когда рисковать приходилось еще и Ханне.

– Если он обнаружит, кто ты на самом деле…

Ханна взяла свою накидку.

– Как он это обнаружит? Я – дочь самого известного во Фьерде охотника на ведьм. Я воспитывалась в монастыре Гефвалле под бдительным оком хранительницы…

– Да снизойдут на нее вечные страдания.

– Как велит Джель, – продолжила Ханна с наигранной праведностью. – Я исцеляла наследного принца на глазах у всего королевского двора, и никто не догадался, кто я. Кроме того, разве не этого ты хотела? Возможности приблизиться к людям, которые могут что-нибудь знать о Вадике Демидове?

– Не настолько приблизиться. Милый граф. Возможно, герцог. Но не принц.

Ханна усмехнулась.

– Зачем размениваться по пустякам?

Ее глаза сверкали, а щеки разрумянились. Нина вот уже несколько недель не видела ее такой счастливой.

Святые угодники, все дело в том, что она кому-то помогает. Гриши всегда выглядели и чувствовали себя лучше, используя силу. Но здесь было нечто большее.

– Ты слишком хорошая, Ханна. Тебе выдался шанс помочь какому-то капризному сопляку королевской крови, и ты светишься, словно увидела гору вафель в три фута вышиной.

– На самом деле, я никогда не пробовала вафель.

Нина демонстративно схватилась за сердце.

– Вот за что еще можно предъявить счет этой проклятой стране. – Она замерла на мгновение, потом взбила кружево на вороте Ханны, зацепившееся за ожерелье. – Просто… будь осторожна. И не увлекайся.

– Не буду, – заявила Ханна, поднимаясь в облаке шелестящего шелка. Затем оглянулась через плечо. – Кстати, это твоя прерогатива.

На этот раз их привели в большую круглую комнату, опоясанную колоннами, с фонтаном в центре из трех мраморных сильфид, держащих кувшин в высоко поднятых изящных руках. Там проходила своего рода вечеринка или камерный светский раут, и негромкие разговоры эхом разлетались под высоким потолком.

– Что именно мы здесь делаем? – спросила Ханна.

– Полагаю, ищем что-нибудь выпить и пытаемся сделать вид, что тут нам и место?

– Я говорила, что ненавижу вечеринки?

Нина взяла Ханну под руку.

– А я говорила, что обожаю их?

Они миновали толпу людей на пути к столу, заставленному стаканами с чем-то розовым и шипучим. Не может же это быть…

– Ох, ну у тебя и вид, – заметила Ханна со смехом. – Это лимонад, а не шампанское.

Нина постаралась скрыть свое разочарование. Пора бы уже привыкнуть. Если бы фьерданцы могли объявить веселье преступным деянием, они бы так и сделали. Тут она заметила голубую орденскую ленту и грязновато-русую макушку, мелькающую в толпе.

Она не стала приглядываться, но это почти наверняка был Вадик Демидов, окруженный группкой аристократов, в сопровождении Апрата.

– Давай попробуем подойти поближе, – шепнула она.

Но не успели они и шагу сделать в направлении Демидова, как перед ними вырос Йоран. В своем мундире дрюскеля он казался черной вороной и совершенно выбивался из этого буйства шелка и шифона пастельных оттенков.

– Принц Расмус требует вашего присутствия.

– Конечно, – отозвалась Ханна.

Другого ответа принцу не существовало. Их отвели в альков, полускрытый от гостей серебристыми деревцами в горшках и кремовым занавесом. Это место идеально подходило для того, чтобы наблюдать за всеми, не будучи замеченным.

Принц Расмус восседал на кресле с подушками – чем-то среднем между софой и троном. Он не облокачивался на подушки, как в прошлый раз, и стремление сидеть прямо, не показывая усталости, дорого ему обходилось. Он был бледен, и Нина заметила, как часто вздымается и опускается его грудь. Именно об этом говорил Брум. Королевская семья понимала, что принцу необходимо появиться на публике – особенно после катастрофы на Представлении, – но постаралась разместить его подальше от суматохи, чтобы не слишком утомить.

Нина с Ханной присели в реверансах.

– Проходите, – велел принц, вяло махнув рукой. Он, похоже, был в значительно худшем настроении, чем в предыдущую их встречу.