Ли Бардуго - Правление волков [litres]

Она кинула на него заинтересованный взгляд.

– А ты бы мог это сделать? Отказаться от трона?

– Я не знаю. Когда ты жаждешь чего-то так долго, трудно представить себе жизнь без желаемого.

Он полагал, что говорит сейчас не только о Равке.

Зоя встала чуть прямее – воплощение приличий.

– Взрослеть – значит учиться обходиться без этого.

– Какая печальная мысль.

– Все не так плохо. Если долго голодать, забываешь о голоде.

Он наклонился ближе.

– Если тебе так легко потерять аппетит, возможно, ты просто никогда не была голодна. – Она отвернулась, но он успел заметить легкий румянец, окрасивший ее щеки. – Знаешь, ты могла бы отправиться со мной, – предложил он небрежно. – Шквальной всегда будут рады на борту.

Зоя сморщила нос.

– Питаться соленой треской и молиться Святым Апельсинам, чтобы не заболеть цингой? Пожалуй, нет.

– Что, ни малейшая часть тебя не рвется к подобной свободе?

Потому что, видят святые, он рвался.

Она рассмеялась, подставив лицо соленому ветру.

– Я жажду скуки. Я бы с радостью посиживала в гостиной Малого дворца, попивая чай, или засыпала бы в середине очередного занудного совещания. Я бы с удовольствием насладилась обедом, не думая обо всей ждущей меня работе. Хотела бы хоть одну ночь проспать спокойно, без…

Она резко замолчала, но Николай слишком хорошо понимал, что она хотела сказать.

– Без кошмаров. Не просыпаясь в холодном поту. Я знаю.

Зоя подперла подбородок руками и уставилась на воду.

– Мы так долго ждем обещанного будущего. Дня, когда все гриши будут в безопасности, когда в Равке наступит мир. Но всякий раз, как мы пытаемся ухватить его, оно утекает сквозь пальцы.

Иногда Николай гадал, неужели природой заложено ему быть неугомонным, Зое – безжалостной, а Равке – вечно воевать под знаменами Ланцовых. Неужели отчасти из-за этого он и стал королем? Он жаждал мира для своей страны, так неужели какая-то его часть со страхом ждала этого? Кем он будет без тех, кто ему противостоит? Без проблем, которые нужно решать?

– Я обещал тебе это будущее. – Как бы ему хотелось сделать эту мечту реальностью для них обоих. – Я не выполнил обещание.

– Не будь смешным, – оборвала она, надменная и властная, как истинная королева. Но следующие слова она произносила, не глядя на него: – Ты дал Равке шанс. А мне дал страну, за которую я могу сражаться. Я всегда буду тебе благодарна за это.

Благодарность. Этого ли он хотел от нее? Тем не менее Николай понял, что ему приятны ее слова. Он откашлялся.

– Похоже, мы прибыли.

Матросы опустили сходни, и Николай с Зоей спустились на причал Пятой гавани.

Зоя уперла руки в бока, обозревая мешанину из людей и грузов перед ними.

– Бреккер, само собой, не потрудился нас встретить.

– Лучше не демонстрировать, что мы знакомы, в кеттердамских доках.

Проще и безопаснее было бы отправить делегацию от имени короны, но Бреккер игнорировал все обращения, пока Николай сам не написал письмо. Им с Зоей прежде уже доводилось работать с этим молодым мошенником. Они не были друзьями или близкими знакомыми, но все же проще было обратиться за помощью к Казу Бреккеру, чем к совершенному незнакомцу.

– Ты – король.

– Только не в этом камзоле.

– Даже с чайкой на голове ты все равно останешься королем Равки, и этот крысеныш из Бочки не переломился бы, окажи он тебе хоть каплю уважения. – Они смешались с толпой туристов и матросов на набережной. – Ненавижу этот город.

– А как по мне, здесь довольно живая атмосфера, – сказал он, переходя на керчийский.

– Если под живой ты имеешь в виду заселенную крысами, покрытую угольной пылью кучу человеческих отбросов, – ответила она тем же, порадовав его весьма заметным акцентом. – И язык их мне не нравится.

– Люблю здешнюю суету. Чувствуется, что этот город процветает; хотелось бы, чтобы такое место появилось и в Равке – с торговлей, промышленностью. Наша страна не должна навсегда остаться бедным родственником, мнущимся у двери.

Зоино лицо стало задумчивым, когда они свернули в Восточный Обруч, где обе стороны канала усеивали игорные дома, как роскошные, так и убогие. Каждый фасад был более кричащим, чем предыдущий, чтобы привлекать туристов, ищущих развлечений. У каждого входа надрывались зазывалы, обещая самый большой куш и самую живую игру.

– Ты не согласна, – констатировал он с заметным удивлением.

Зоя окинула взглядом впечатляющее здание, которое, Николай мог поклясться, когда-то называлось «Изумрудным… Миром? Дворцом?» Тогда его фасад был зеленым с золотом, в каэльском стиле. Теперь его отделка блистала кучей фальшивых драгоценностей, а надпись над входом гласила: «Серебряная Шестерка».

Зазывала кричал на старика-попрошайку, выпроваживая того с насиженного местечка на лестнице.

– Вали отсюда! Не заставляй натравливать на тебя стражу.

Старик сполз на пару ступенек вниз, тяжело опираясь на свою палку, помогающую поддерживать его искореженное временем и болезнями тело.

– Подадите монетку старому дураку, упустившему свою удачу?

– Я сказал, вали! Ты отпугиваешь жирных голубей.

– Полегче, – вступился Николай. – Все мы друг другу братья.

– Нет у меня братьев, – буркнул зазывала.

Николай сунул свернутый крюге в шапку старика.

– Стоит поблагодарить твоих родителей за то, что не стали плодить таких, как ты.

– Эй – рявкнул зазывала, но они уже пошли дальше.

– Вот о чем я, – сказала Зоя, когда они шли по очередному мосту. – Весь город готов удавиться за монетку.

– И от этого только богатеет.

Бочка кипела заразительной энергией: уличные торговцы, продающие с лотков бумажные кульки со скворчащим мясом и залитые сиропом стопки вафель, фальшивые маги, подбивающие прохожих испытать свою удачу, пьяные туристы в масках Серого Бесенка или Потерянной Невесты и создания невероятной красоты с нежными ручками, гладкими ножками, с роскошными телами, едва прикрытыми лоскутками шелка, и позолоченными скулами, заманивающие одиноких и любопытных в дома удовольствий Восточного Обруча. Сплошной поток денег, текущих сквозь это место, бесконечное море людей – ничего подобного в Равке не было.

Она покачала головой.

– Ты смотришь на этот город с позиции короля. Или принца, когда-то прибывшего сюда учиться, или корсара – хозяина морей. С моей точки зрения вид открывается совсем другой.

– Потому что ты гриш?

– Потому что я знаю, что такое быть проданной. – Она махнула в сторону оживленной улицы и канала, кишащего гондолами и торговыми лодчонками. – Я знаю, что нам это нужно. Работа нашим людям, деньги в нашу казну. Но Кеттердам был построен на костях угнетенных. Гришей-контрактников. Сулийцев, земенцев и каэльцев, которые приезжали сюда в поисках лучшей доли, но не получили даже права владеть землей или занимать места в Торговом совете.