Ли Бардуго - Правление волков [litres]

– Новое оружие? – спросила Нина. Неужели речь идет о тех чертежах с пометкой «Певчая птичка», что она видела на столе у Брума?

– Что-то вроде того. Но давайте больше не будем обсуждать войну и замшелых генералов.

– Лучше бы им вспомнить, кому предстоит править этой страной, – заметила Ханна.

Расмус с довольным видом сел чуть прямее.

– Да. Лучше помнить, как бы ни хотелось некоторым об этом забыть. Сообщаю, что сегодня я уже трижды танцевал. И мы с тобой тоже отправимся танцевать чуть позже, Ханна. Не могу дождаться, когда смогу потрясти весь двор видом твоего наряда.

– Почту за честь, ваше высочество.

– Все так говорят. Но это не всегда так. Придворные дамы раньше с трудом выносили необходимость танцевать со мной. Я не успевал за музыкой. Начинал хрипеть к концу каждого танца. Меня приходилось терпеть, как терпят детские концерты.

Лицо Ханны стало задумчивым.

– Мне хорошо знакомо это чувство. Каждый раз, когда какой-нибудь солдат приглашал меня на танец, я понимала, что это лишь очередная попытка заслужить благосклонность моего отца. Каждую минуту, проведенную с такими кавалерами, я чувствовала, как не терпится им поскорее от меня избавиться.

– Потому что ты слишком высокая, слишком крепкая. Мы – противоположные стороны медали. Думаю, нам стоит отправиться танцевать прямо сейчас и заставить их всех говорить о нас.

Ханна рассмеялась.

– Но музыка для танцев пока не звучит.

– Если Его Королевское Высочество желает танцевать, зазвучит.

Он предложил ей руку, и Ханна с улыбкой приняла ее. Нина почувствовала, как вдруг сжалось сердце. « О, как это мелко с твоей стороны, Зеник. Вряд ли у вас с Ханной могло бы быть здесь совместное будущее». Пусть Ханна и говорила о том, чтобы ускакать куда-нибудь, но это лишь от волнения, от перспективы отправиться на очередной бал, провести очередной вечер за пустыми разговорами. Она не сможет оставить Фьерду, как и Нина не сможет оставить Равку. А когда задание Нины будет выполнено? Она определенно не собирается и дальше жить при фьерданском дворе под личиной жеманной дурочки.

Нина следила за тем, как Ханна с принцем Расмусом плывут в море пар под плавный мотив, наигрываемый музыкантами. Она любила танцевать и умела это делать. По крайней мере, когда-то. Ей давно уже не выпадала возможность потанцевать – или попеть, или сделать то, чего ей сейчас хочется.

«Радуйся за Ханну. Радуйся за них обоих». Она прикусила губу. Она пыталась, черт побери. Рядом с Ханной дурной характер Расмуса становился мягче; Нина замечала в нем проблески того мужчины, которым он мог бы стать, если бы им удалось избавить его от яда Фьерды, от требований, что она налагала на своих правителей и мужчин в целом. А Ханна? Легко было заметить, чем она пожертвовала, чтобы стать девушкой, способной вызвать интерес принца, но что она приобрела? Всю свою жизнь она не вписывалась. Она не была похожа на нежных придворных красавиц. Они с Расмусом стояли лицом к лицу, равные по росту и телосложению. Но Ханне и не нужно было выглядеть как все остальные. Теперь она, сияющая, необычная, ликующая, стала предметом зависти, а не насмешек. Девушка с волчьей кровью.

– Я должен поблагодарить тебя, – произнес Йоран, вырывая Нину из ее мыслей. – Ты могла бы рассказать обо мне Бруму. Спасибо, что не стала.

Нина понимала, что следующий шаг ей нужно сделать крайне осторожно.

– Ты не должен стыдиться своей веры.

– Как ты можешь говорить такое?

С Йораном Нина могла позволить себе чуть приподнять маску Милы. Перед ним не требовалось изображать угодливую глупышку, как перед Расмусом или Брумом.

– Слишком уж много во Фьерде стыда. Я не понимаю, почему ты не можешь искать утешения в молитвах своим святым.

– Коммандер Брум утверждает, что святые – это ложные боги, придуманные, чтобы отвратить нас от Джеля.

– Определенно, не все святые, – возразила Нина, хоть и понимала, что именно подразумевал под этим Брум. – Не Санкт-Эгмонд, построивший Ледовый Двор, и не Санкта-Урсула-из-Волн.

– Брум не верит, что они были святыми, считает их просто людьми, получившими благословение Джеля. Он говорит, если мы откроем сердца языческой религии, Джель покинет нас и Фьерда будет обречена.

Нина медленно кивнула, словно бы в раздумье.

– Я слышала о культах фальшивых святых, вроде Беззвездного. Слышала истории о пятнах тлена, которые кто-то считает знаками его возвращения. Как думаешь, его последователи смогли бы найти здесь поддержку?

– Трудно поверить, но… Брум утверждает, что люди настолько отчаянно хотят на что-то надеяться, что готовы поверить любому дешевому спектаклю.

Нина именно на это и рассчитывала.

– А как насчет чудес здесь? И в Равке? Рыбаки, спасенные в море? Костяной мост в Ивце?

– Эффектные трюки для слабых разумом. Именно так…

– Так говорит Брум, я понимаю. Ты веришь всему, что говорит коммандер Брум?

– Так меня учили.

– А на самом деле?

Йоран посмотрел на пары, кружащиеся по залу.

– Ты злишься из-за… из-за того, как он с тобой обошелся.

– Да, – согласилась Нина, и, вероятно, это было самое искреннее слово, произнесенное ей в Ледовом Дворе. – Но ты тоже начал задумываться. А что, если Брум неправ?

– Насчет чего?

Нина постаралась сохранить ровный, дружелюбный тон.

– Насчет гришей. Джеля. Насчет того, как следует вести войну. Насчет всего этого.

Лицо Йорана посерело.

– Тогда для меня не осталось никакой надежды.

– Даже у святых?

– Да, – сказал он бесцветным голосом. – Святым ни к чему такая душа, как у меня.

Нина поднялась и подошла к нему. Должен же быть способ достучаться до этого мальчика. При правильном подходе он мог бы раскрыть ей секрет нового оружия Фьерды.

– Все солдаты убивают. И ни один из них не может утверждать, что все смерти справедливы.

Йоран обернулся, и Нина удивленно вздохнула, увидев бездну отчаяния в его глазах. Он был похож на человека, переставшего искать ответы. Он остался один среди льдов, и его сердце истекало кровью.

– Ты не понимаешь, – заговорил он.

– Не будь так уверен.

Ей приходилось убивать, и не раз.

– Я убил безоружного человека.

А Нина позволила толпе призрачных женщин разорвать на куски хранительницу.

– Пусть так, но…

Йоран схватил ее за руку.

– Он был моим братом. И предателем. Я выстрелил в него и оставил умирать в чужом городе. Я…

Мой брат. Предатель.

– Молчи, – выдохнула она.

Что бы ни собирался сказать Йоран, она не хотела этого слышать. Не хотела знать.

Но Йоран не стал молчать.

– Он сказал мне… Он сказал, что в мире много того, чего мне не нужно будет бояться, если только я пошире открою глаза. И я открыл. – Его голос прервался. – Теперь я боюсь всего.