Виктория Козлова - Последний костер [litres]

Богиня ушла, унося с собой свет. Помещение наполнил запах потухших свечей, прогоревших до основания.

Разбудили Ивон громкие крики. Не понимая, что происходит, слегка замороженная спросонья, жрица быстро оделась и выглянула в коридор, не выходя из отведенной ей комнаты. В коридоре было пусто, но где-то дальше, за поворотом, слышалось множество встревоженных голосов.

Пройдя до поворота, Ивон наткнулась на группу слуг, громко кричащих и спорящих.

«Здесь хорошие слуги, – подумала жрица. – Что могло их так встревожить, что они рискуют вызывать гнев господина?»

Схватив за плечо ближайшую к ней горничную, Ивон развернула ее лицом к себе и потребовала ответа.

– Война, паненка! – округлив глаза, сообщила девушка.

– Что? – нахмурилась жрица. – Какая война? С кем?

– То неведомо, пани. Якош говорит, что с чужим графом, а Лукас, что со степняками, а…

Не слушая больше девушку, Ивон устремилась в сторону господских покоев. Уж граф-то должен знать, с кем воюет!

В одной из гостиных девушка столкнулась с незнакомыми людьми, выглядевшими так, будто только-только с дороги. В одном из них жрица признала своего друга, и поманила Радогаста наружу, не желая, чтобы присутствующие слышали их разговор.

– Что случилось, Рад? Почему ты здесь?

– Я был на полпути к Морагу, когда встретился с этими господами, – жрец кивнул в сторону комнаты, из которой они только что вышли. – Это люди, которые, как и я, входили в посольство, отправляющееся в степь.

– И? Почему они не остались в Мораге?

– Потому что Мораг захвачен степняками. Пожалуй, посольство сейчас несколько неуместно.

– Но как… – Ивон не находила слов. – Почему сейчас? Без предупреждения, без какого-либо повода. О чем вообще эти степняки думают, зима на носу!

– Ну, положим, до зимы еще два месяца, целая осень, – заметил Радогаст. – А повод им и подавно не нужен. Война ради войны. К тому же, замечу, города они захватывают весьма лихо – Мораг был не первой их «жертвой».

– Это не имеет смысла. Даже орде не выстоять против всех королевских войск. Если графы объединятся…

– А они объединятся? – поднял бровь жрец, и Ивон замолкла.

Да, графы не объединятся. Слишком много обид, крови и не поделенной земли лежит между власть имущими, чтобы они смогли плечом к плечу стать против общего врага. Может быть через некоторое время, когда орда будет уже в прямой видимости столицы, до мирских владетелей дойдет, что пора бы уже забыть свои распри, но к этому моменту будет поздно. У графств остается лишь одна надежда – на зиму.

От этой мысли Ивон вздрогнула, и сотворила мощный охранный знак. Чтобы не случилось в ее жизни, ни в коем случае нельзя уповать на Мару.

– Что Ладислав? – поинтересовалась она у друга.

– Меня к нему не пустили, – на лице жреца проступило и тут же исчезло недовольство. – Думаю, тебя скоро позовут, ты ведь лекарь при его дворе.

Так и случилось. Вскоре граф отправил слугу, который передал его желание немедленно видеть отрекомендованного орденом лекаря. Приняв бесстрастное выражение лица, Ивон явилась к графу.

– Немыслимо, – старый граф потрясал седой бородой и грозил кулаком небесам. – Невозможно! Какие-то жалкие, грязные, немытые и необразованные степняки покусились! На мои земли покусились!

– Спокойнее, батюшка, – холодным тоном заметил старший сын графа, Лешек. – Криками делу не поможешь, а вас дожидается посвященная Ниневии.

Будто опомнившись, граф переключил свое внимание на Ивон.

– Да, точно, лекарка, – от такого обращения жрице захотелось зашипеть, но она лишь прищурила глаза. Что не осталось незамеченным Лешеком. – Мы отправляемся на войну, и ваши обязанности предписывают отбыть с нами.

– Мои обязанности не предполагают этого. Я старшая жрица Ниневии, а не простой костоправ, – холодно ответила Ивон.

Граф ошеломленно уставился на нее, удивленный то ли отказом, то ли дерзостью. Ивон же, сохраняя отстраненное выражение лица, лихорадочно раздумывала. Она может отказаться и возвратиться в столицу, подальше от битв и изнуряющей работы, а может согласиться и отбыть на войну. Война… сколько всего в этом слове. Боль и лишения, раненные и убитые, подвиги и слава. Возможности. Война может стать ее личным путем к вершине ордена.

– Однако, – сказала девушка, когда молчание в комнате достигло апогея, – мой долг – помогать раненым, а раненым самое место на войне. Поэтому я отправлюсь с вами.

Старый граф еще некоторое время гневно сопел, но после махнул рукой и принялся звать личного слугу. Ивон вышла из комнаты, провожаемая внимательным взглядом Лешека. С этим надо быть осторожнее, в отличие от своего папаши он явно что-то понимает в жизни.

Самыми сложными оказались переходы. Ивон не собиралась тащиться в десятке миль от спешно собранного войска графа, карета же на войне – глупость несусветная, поэтому девушка ехала верхом, как и все прочие приближенные. Ее не беспокоили мозоли и натертости, уж не благословленному лекарю о таких мелочах думать, но ее снедала усталость. Все время в седле, вроде бы и на острие событий, однако ничего не происходило. Они двигались от деревни к деревне, от города к замку. Они посещали присягнувших графу баронов, требуя от них исполнения обязанностей вассальной присяги. Естественно, бароны всячески юлили и как могли уклонялись от передачи своих воинов графу. В эти дни Ивон получила бесценный опыт выбивания из подчиненных того, что они и так должны отдать.

Стоит заметить, что в этом деле виконт преуспел намного больше собственного отца. Лешек был обстоятелен, убедителен и, самое главное, не смешон. У него не было козлиной бородки и объемного пуза, это был неженатый мужчина в самом расцвете сил, и то, как ловко он управлялся с баронами сильно впечатлило Ивон. На ее глазах он заключил несколько долгоиграющих союзов и получил выгоду, ничего не отдавая при этом.

«Пожалуй, быть лекарем в Лознице в скором времени может стать весьма почетно», – подумалось девушке. Ивон была уверена, что с войны старый граф не вернется, она видела, как виконт смотрел на отца. Если, конечно, кто-то из них вообще вернется.

С каждым днем до них доносилось все больше ужасающих слухов. Орда была неумолима, она продвигалась на запад как грозовой фронт, неспешно и величественно, сметая любое сопротивление на своем пути. Пока что они не удалялись слишком далеко от степи, а Иштар явно объявила эти территории своими, так что воины всегда могли рассчитывать на теплый костер, разожженный жрицами, но долго так продолжаться не могло, и все вокруг задавались вопросом, на чью сторону встанут жрецы Похищенного? Ивон точно знала ответ – для служителей огня не существует границ и мирских владык, они не будут становиться ни на чью сторону, разжигая костры по обе стороны баррикад. Это одновременно пугало и успокаивало молодую жрицу.