Григорий Шаргородский - Семена Злобы [litres]

Во-первых, нужно убирать Чижа с улицы. После ужина у губернатора и ночного визита этой мерзости опыт и сноровка моего воспитанника уже не казались достаточными для выживания на улицах Якутска. Мало того, номер в гостинице, даже с защитными артефактами, тоже потерял свою привлекательность. А еще нужно было учитывать безопасность других постояльцев. Ведь та странная тварь, не сумев забраться в мой номер, вполне могла посетить соседний.

С утра пораньше я развил бурную деятельность, вернув в транспортировочное состояние так до конца и не распакованные чемоданы и ящики. После завтрака, когда время уже не казалось неподобающе ранним, направился в крепость.

Еще одним доводом для смены места дислокации было то, что почти все остроги, особенно построенные в старые времена, негласно, втайне от церкви оснащались сильными природными оберегами. Уверен, бывший якутский острог начинен защитными артефактами, как пирог клюквой у щедрой хозяйки. К тому же ввиду моих подозрений ни на жандармов, ни на полицию полагаться уже нельзя. Конечно, казаки тоже могли попасть под влияние великосветской ведьмы, но в последнюю очередь. Вековые традиции скрытой непокорности и обереги, которые каждый казак таскает наряду с православным крестиком, давали пусть и призрачную, но все же надежду.

Для начала я все же заявился в крепость без чемоданов, оставив багаж в гостинице под присмотром Леонарда Силыча. Несмотря на ранний час, жизнь в бывшем остроге била ключом. К тому же все, кто был мне нужен, оказались на месте. Знакомство с таинственным беглецом состоялось в кабинете войскового старшины.

Явился он на пару с крестным и без какого-либо конвоя.

Внешность, типичная для сахаляра, – невысокий, широкоплечий, лишь разрез глаз немного выдавал в нем якутскую кровь. Серые, явно доставшиеся от отца глаза смотрели с настороженностью, но без враждебности. Одет он был в стандартную для казака форму – такую же, как и у его крестного.

В досье значился возраст – двадцать пять лет, хотя он выглядел моложе.

– Ну, голубь мой, поведай нам, как ты умудрился попасть в такую мутную историю? – спросил Засулич, взяв на себя роль медиатора.

Эргис лишь вяло пожал плечами и в точности повторил то, что я уже слышал от его крестного. Говорил он на правильном русском с едва заметным акцентом.

– И полицейский, перед тем как стрелять, ничего не сказал? – уточнил я.

– Ничего, ваше высокоблагородие, – четко ответил казак.

– Хорошо. Что было после того, как ты выпрыгнул в окно?

– А что мне было делать? – пожал плечами сахаляр. – Побежал к калитке. Перелезть через забор мне те якуты не дали бы.

– Стоп, – напрягся я. – Какие якуты?

– Там находились два охотника с ружьями. Они стояли над телом того жандарма, что был убит снаружи. Так вот, эти двое сразу начали палить по мне, даже не окликнули.

– И ты думаешь, что они пришли с заместителем полицмейстера? – уточнил я нюанс, который напрочь рушил предыдущую версию происходящего.

– Иначе никак, – опять с каким-то усталым равнодушием сказал Эргис. – Они явно ждали, что из дома кто-то может выскочить.

Оба казака продолжали стоять перед столом Засулича, а я пытался утрамбовать в голове все противоречия. Мысли все чаще возвращались к странным письменам на телах. Тот факт, что внезапно ставшего крутым ганфайтером заместителя полицмейстера поддерживали два якута, причем не городских, а из стойбищ, слишком уж хорошо соотносился с идеей о мистическом кукловоде. Причем мысль о главенствующей роли падчерицы наместника уже не казалась мне такой очевидной.

– Ты слышал что-нибудь о местных шаманах? – решил я уточнить еще один нюанс.

– Да, – кивнул сахаляр, причем с явным интересом, растеряв свою обреченную апатию. – Точно знаю, что трое из ближних стойбищ ушли от города. Один даже поднял все племя на кочевье раньше времени.

– Мне нужно найти грамотного шамана для консультации, – сказал я, глядя в глаза Эргису.

– Если позволите, ваше благородие, можно поспрошать людей.

– Хорошо, – кивнул я и повернулся к Засуличу. – Родион Захарович, могли бы вы выделить мне в помощь нескольких казаков, включая вот этих двоих. Приказ о снятии подозрений с Эргиса Сомова я напишу прямо сейчас.

– Конечно, Игнат Дормидонтович, – широко улыбнулся войсковой старшина и тут же посерьезнел. – Думаете, придется пострелять?

– Вполне возможно, – со вздохом ответил я. – Нехорошие мысли навеял рассказ вашего казака. Причем как бы не пришлось иметь дело с чертовщиной.

В ответ начальник городового полка понятливо кивнул и отдал приказ стоявшим на вытяжку казакам:

– Дуйте к Фролову и скажите, что весь его взвод вместе с вами переходит в подчинение господина коллежского асессора. И пусть еще прихватит с собой Сохатого. – Дождавшись, когда казаки, козырнув, выскочили из кабинета, он негромко пояснил: – Сохатый – это один из наших пластунов-характерников. Думаю, он вам точно не помешает.

– Премного благодарен, – так же тихо ответил я.

После недолгого обмена любезностями я договорился с Засуличем о переезде в крепость и вышел наружу. Там меня уже ждали три десятка казаков, причем на конях и в снаряжении, словно для похода. А ведь полк назывался пешим городовым, но сидящие в седлах казаки и большая конюшня неподалеку с этим были не согласны.

– Ваше высокоблагородие, – подскочил ко мне среднего возраста казачина с залихватским чубом под фуражкой и не менее лихими усами на задорной физиономии, – урядник Фролов прибыл по вашему приказанию.

– Вольно, станичники, – без официоза ответил я. – Пока можете расслабиться и вернуться в казармы, но будьте готовы к срочному выезду. Урядник, отправьте пару бойцов с Сомовым-младшим.

Упомянутого войсковым старшиной Сохатого я опознал сразу. Мало того что он смотрел на меня без малейшего почтения, так еще и форма его была не по уставу укомплектована дополнительными пряжками и какими-то висюльками. А еще он единственный пока не сменил папаху на фуражку.

Получив мой приказ, урядник отправился распускать напрягшийся взвод и отдельно выдавать инструкцию наверняка тяжелому в общении характернику. Небось уговаривает не грубить его высокоблагородию без надобности. Вот за такую прямоту мне казаки и нравятся, поэтому я доверяю им больше других.

Запрыгнув в пролетку, я попросил Артемия Даниловича отвезти меня обратно в гостиницу. Затем мы с помощью нанятой телеги перевезли мои вещи в крепость. Леонард Силыч, как и положено, восседал рядом с городовым, надменно поглядывая на прохожих и приковывая к себе всеобщее внимание. В крепости лишенные развлечений солдаты и казаки тоже собрались поглазеть, но не были удостоены даже взгляда моего усатого друга.