Григорий Шаргородский - Семена Злобы [litres]

Увидев матроса, собравшегося вернуть транспортное средство в гараж, я махнул ему рукой. Боец тут же выскочил из кабины и подбежал ближе.

– У вас есть тут что-то наподобие вестового?

– Так точно, ваше высокоблагородие!

– Пришли его ко мне.

Флотский с погонами матроса второй статьи появился, когда я уже дописывал на планшетке вторую телеграмму, в которой просил своего друга Бориса Хвата позаботиться о месте базирования моего дирижабля. Из подробностей указал только тип судна и его размеры. Боря – опытный инженер и уроженец Топинска. Сам разберется, как и где все устроить.

А в первом послании повторно предупреждал настоятеля Эбейтынского монастыря о нашем прибытии. Но это так, на всякий случай. Думаю, отцу Андриану хватило и сообщения из Якутска.

Наконец-то с формальностями было покончено, и «Буревестник» оторвался от бетонного покрытия иркутского воздушного порта. Чтобы там ни думал Греков, я прекрасно понимал все сложности ночного полета и знал, что для этого нужна квалификация высшей пробы. Но все равно брат Иннокентий и Намия рисковали намного больше. Да что уж там, если Злоба проснется в небе, падать будем все вместе.

От меня уже мало что зависело, но уснуть все равно не получалось. А когда за стенкой каюты послышались возгласы, то и вообще вскочил как ошпаренный. У соседей дела шли не очень хорошо. Девочка начала биться в припадке. Когда я вошел, то увидел, что монах опутал ее какими-то веригами, которых раньше на маленьком тельце не было. Намия уже не поглаживала лежащую на ее коленях голову девочки, а крепко вцепилась в нее скрюченными пальцами, и нежная песнь шаманки опять перешла в утробно-жутковатое рычание.

Толку от меня тут было немного, но я не смог заставить себя уйти. Не остался в стороне даже Леонард Силыч. Он запрыгнул на спальную полку и, прижавшись к боку дергающегося в припадке ребенка, заурчал как трактор. И, что удивительно, это помогло, пусть несильно и ненадолго, но все же.

Борьба монаха, шаманки, ребенка и кота с древней ведьмой была такой напряженной, что я не заметил, как пролетела ночь. Хотел даже наорать на матроса, зачем-то постучавшегося в каюту, но затем был готов расцеловать его, когда насмерть перепуганный увиденной картиной парень сообщил, что мы прибываем.

К монастырю подлетали в предрассветных сумерках. На поляне у похожего на средневековую крепость строения собралась немаленькая толпа с факелами. У меня даже мелькнуло опасение, что они собрались совершить аутодафе, но все же решил положиться на порядочность брата Иннокентия, к которому после всего пережитого относился с искренней симпатией и уважением.

Я вышел из пилотской кабины и увидел кряжистого монаха в грубой рясе, который вынес из каюты девочку. Он что-то шептал себе под нос, а все еще скованный веригами ребенок мирно спал на руках у этого явно непростого человека. Заглянув в оставшийся открытым дверной проем, я увидел Намию, спящую в обнимку с котом, а также монаха, вырубившегося прямо на полу. Затем загнал высунувшего голову из нашей каюты Чижа обратно, сам же вышел на свежий воздух.

Греков без слов понял, что нам придется пробыть здесь еще немного, так что матросы уже бегали вокруг дирижабля, устанавливая более надежные якоря и распорки.

Я отошел чуть в сторону и присел на склоне холма, завороженно глядя на рассвет. Хорошо-то как!

Солнце всплыло из-за горизонта, окрашивая все вокруг в радостный розовый цвет и словно намекая, что все плохое ушло вместе с темнотой. Бездонное и нереально синее небо отражалось в озере, создавая совсем уж фантастическую картину. А воздух был таким чистым и свежим, что казалось: с каждым вдохом он растворяет накопившуюся грязь страхов, неверия и усталости. И действительно, то напряжение, к которому я так привык за последние дни, что уже перестал замечать, начало уходить. В голове прояснилось, и мысли потекли легко и свободно. Я невольно выпрямил спину и очень глубоко вздохнул.

Увы, идиллия продлилась недолго.

– Красиво, – произнес за моей спиной добрый старческий голос, который не забудешь при всем желании.

Пришлось вставать. Это действительно был отец Андриан. Хорошо хоть без своего слабоадекватного помощника.

Инквизитор стоял, весь такой добрый да светлый, и щурился на восходящее солнце.

– Как там девочка? – Не удержавшись, я все же нарушил благостную тишину.

– С нею все будет хорошо. – Вздохнув, священник открыл глаза шире и обжег меня острым, как дамасский клинок, взглядом. – Скоро мы проведем ритуал и изгоним тьму из невинного дитяти. Ты поступил правильно, и я не жалею, что ничего не сделал, когда увидел тебя в первый раз. Ступай с миром, и благослови тебя Господь.

Отец Андриан осенил меня крестным знамением и уверенно протянул руку.

У меня, можно сказать, своеобразное отношение к церкви и к большинству ее представителей, но некоторым священникам не зазорно и руку поцеловать. Что я и сделал без малейшего притворства.

Когда шел к дирижаблю, все катал в голове слова инквизитора. Что он должен был сделать, когда увидел меня в первый раз? Изгнать занявшую чужое тело душу? Неплохой он дядька, но тяжелый в общении. Вот ходи теперь и мучайся сомнениями.

Впрочем, мне-то как раз было не так плохо, как брату Иннокентию, которого два монаха выводили из дирижабля. Он хоть и пошатывался от слабости, но нашел в себе силы, чтобы подойти и обнять меня.

– А ты не так уж плох, видок, хоть и якшаешься со всякой нечистью.

– Ты тоже ничего, монах, хоть и инквизитор.

Брат Иннокентий хохотнул, хлопнул меня по плечу и позволил монахам подхватить себя под руки.

– Стартуем, – приказал я хмурому и серому от усталости капитану.

Ничего, через час будем в Омске и отдохнем.

Я еще раз посмотрел на пронзительную красоту озера Эбейты и искренно понадеялся, что чистота этого места поможет бедной девочке, имени которой я так и не узнал.

На это можно смотреть бесконечно – над нами раскинулось нежно-голубое, бездонное небо, а внизу проплывала тайга, похожая на зеленый океан. Вскоре сдержанные цвета сменятся более яркой растительностью окрестностей топинского места Силы и я окажусь дома.

Рядом со мной, восторженно наблюдая за землей с высоты птичьего полета, стояла Намия. Ее ждет новая жизнь. Простой она точно не будет. Это показали два дня, проведенные в Омске. Поначалу я хотел сводить девушку по магазинам, надеясь шопингом отблагодарить за все хорошее. Увы, не получилось. У сахалярки, несмотря на всю ее крутизну и выдержку, случился культурный шок. Попытка услужливых продавщиц помочь ей с выбором довела бедняжку до истерики, и остальное время нашего отдыха в Омске мы провели в гостинице. Она постепенно оттаяла и на вторую ночь пришла ко мне в номер.