Марик Лернер - Война за веру [litres]

– Дождь вам, уважаемые, под ноги, – сознательно сказал не на общем, а на диалекте Зеленых гор.

Достойные во всех отношениях люди ответно снисходительно промолчали. Кое-кто и головы не повернул.

– Я прошу разрешения ехать с караваном.

– В Вольные земли вход свободный, – говорит человек огромного роста. Даже сидя он производит сильное впечатление.

– Вежливость требует спросить мнения столь известных людей, – отвечаю жутко дипломатично.

Тащиться следом за караваном без подобного разговора – не лучшая идея. Не те, так другие прикончат и закопают. В принципе, самостоятельно проеду, куда требуется. Тяжело придется, однако реально. Но то в одиночку. Тащить с собой неумех, не знакомых с сертаном и его жителями, отвратительная идея. Но не бросать же, раз слово дал помочь.

– Зачем? – спросил высокий, немного сутулый человек с мертвенно-бледным лицом. Было что-то страшное в его мягко очерченном подбородке и бледной коже. – Зачем тебе туда? – уточнил.

– Мой отец был изгнан за случайное убийство, я имею право требовать примирения.

В подробности сознательно не стал углубляться. Не их это дело. Да и история больно некрасивая. Родной брат другого в пьяной драке за женщину кулаком приложил, да не просто так, уселся сверху и бил лежащего головой об пол. Тот и помер от излишне тяжелых повреждений. Все ж братоубийство по любым законам деяние непохвальное. Может, будь мы трезвыми, ничего бы и не случилось. Гордый Кай, в жизни не подравшийся, и не мужчина вовсе. Старики прямо советуют для воспитания характера в детстве проверять силушку на соседях. И не вздумай плакать.

– Богатых родственников ищут, – с сарказмом сообщил чересчур бледный, – бедные – находятся сами.

– У дерева много веток, – медленно говорю вместо ожидаемой ругани. – И если одни из них падают или их отсекают, то на их месте должны вырасти новые. Души почивших родичей будут продолжать жить в новых поколениях. Она, – мотнул головой назад, – ведьма. Кто осудит меня за желание спасти ее от зверолюдей?

Все это время я старательно ходил рядом, не объявляя родство прямым. Пусть сами додумают. Врать не рекомендуется в общении с карателями, некоторые ложь чуют сразу, но недоговаривать кто воспретит. Зато ясно намекнул, что моя жизнь не важна – ее полезнее. И что не дурак, тоже, поскольку жрица, если это правда, прикроет.

– Одних птиц видно по полету, – сказал разодетый в шелка человек с покрытыми татуировками щеками. Если я не ошибаюсь, хорошо известный на юге резней Синий, – других – по помету.

Похоже, проехался по товарищу, уж больно недовольно тот посмотрел. Ну вот, одного недоброжелателя на пустом месте поимел. Кто все-таки его Спутник?

– Откуда он был?

– Кай-зана-Тубрак, – называю последовательно племя, род и деревню. Есть три племенных союза в Зеленых горах: Кай, Аза и Сар. В Кай входит больше тысячи деревень, в каждой из которых могут жить несколько семей, а бывает одна. И это не папа-мама, а иногда сотни жителей, связанных кровными узами. Еще частенько существуют союзы, когда объединяются несколько в общий род, члены которого считают себя происходящими в четвертом-пятом поколении от одного предка. Но все три происходят от одного человека и властвуют в сертане. Остальные либо в союзе с ними, либо зависимы.

– Фенек? – спросил удивленно невысокий мужчина с вороном на плече. Все время он сдержанно посмеивался, слушая, его веселость не затрагивала глаз, колючих и недоверчивых.

– Да, – не менее удивленно соглашаюсь. Абсолютно незнакомая морда. Откуда может знать прежнее имя Капида?

– Бирюк? – спросил татуированный.

– Я отвечаю за них, – ответил тот самый, с вороном, вставая.

– Значит, решено. А ты будешь Стоппер. – Это мне.

Похоже, принял попытку подобрать слова за тормознутость. Я элементарно много лет не говорил на правильном наречии «настоящих людей» и серьезно подзабыл язык.

– Она, – про Марию, поколебавшись, – Светлая. Своей бабе сам дай кличку.

Я молча поклонился. В каком-то смысле признание.

– Что сказали, братик? – тихо спросила Мария.

– Нас берут до нужного места. И запомните – меня зовут Стоппер, Мария – Светлая. – Я произнес Уриил, как прозвучало изначально на лингва тамазигхт. А ты просто Матушка. Не называйте прежних никогда и никому. Здесь так положено. В Мавретане считается, что свое истинное имя нельзя озвучивать. Неизвестно, до кого дойдет, и могут сглазить. Потому данное при рождении можно доверить лишь близким.

Когда я впервые попал на север, решил, что все кругом сумасшедшие. Ну не бесстрашными же называть. Как наводят порчу и человек загибается без всякой видимой причины, видел своими глазами. Хотя, по зрелому размышлению, имя здесь не самый важный компонент.

– Сначала у тебя детское прозвище, затем юношеское, станешь взрослым, появится еще одно.

– Откуда появится? – спросила Мария.

– Люди дают. Случится что-нибудь и приклеится. – Все ж ребенок и простейшие вещи надо объяснять.

Очень хотелось поделиться анекдотом про овцу и храброго пастуха, но аудитория вряд ли одобрит. Хотя такие вещи они могут с детства и без меня знать.

– Ясно?

– Да, господин, – подтвердили одновременно.

– Не господин. Стоппер! Помолчите пока, – это уже обеим, – потом без Бирюка, – его зовут Бирюк, то есть нелюдимый, спросите.

– Они вообще ничего не понимают? – спросил обсуждаемый, жестом зовя за собой.

– Почти. – Ну девочке успел кое-что объяснить, но слов тридцать, не больше.

– Научатся, если жить захотят, – буркнул Бирюк. – Вещи, полагаю, на вас. Деньги есть?

– Здесь можно приобрести повозку и пару коней? – поинтересовался, не отвечая прямо. Мог бы и сам догадаться, но если б поперся на базар, остался бы вообще ни с чем. Караван уходит утром, и напрашиваться в попутчики было б поздно.

– Можно, но не нужно, – ответил он. – Здешние купцы те еще стервятники, заломят нуждающемуся цену выше неба. И то и другое у меня имеется.

– И что взамен?

– Молодец, подарки не всегда брать уместно. У меня можно.

Я не стал задавать напрашивающийся вопрос. Сам скажет.

– Твой отец когда-то здорово нагадил моему.

Ора! Такого не ожидал.

– Его звали Глубокая Глотка.

В смысле пел хорошо. Не помню. Абсолютно никакого отклика от прежней личности. Пожимаю плечами.

– Не говорил он о таком.

– Фенек, – продолжил Бирюк после еле заметной паузы, – был вообще неприятный малый, я достаточно помню, уже не ребенок был. Но если б он своего брата не прибил, плохо бы кончил и так. Уж больно думать не умел о последствиях. Странно, что так долго прожил.

– То есть никаких хороших воспоминаний и старого долга?

– Еще чего! – Он усмехнулся. – Если честно, в детстве мечтал лично зарезать. А когда вырос, пришло понимание, я стал тем, кто есть, из-за него. Не случись того, что случилось, и прожил бы совсем другую жизнь. Может, лучшую, но иную. – Он явно говорит уже скорее для себя, чем для слушателя. – А меня эта устраивает. Значит, судьба была права. Каждому свое. Ему смерть на чужбине, мне – вас неизвестно зачем.