Марик Лернер - Война за веру [litres]

– Кто? – с недоумением спросила девочка.

– Есть такие животные, – сказал Илак после паузы, поняв, что не издевается, – с очень длинной шеей.

Попытался изобразить на земле, вызвав удивленное ойканье Марии.

– Водятся в основном южнее. Очень крупные и весят много, на всех бы хватило мяса.

Сразу видно сильно ученого, подумалось мне. Наверняка сроду ни носорога, ни жирафа не видел, но апломба выше крыши. Жираф даром травоядный, а приложит копытом, мало не покажется. Носорога вообще лучше не трогать. Кожа толстая, хуже подметки. Подстрелить та еще морока. А разозлишь, в ярости моментально атакует, и лучше сразу драпать. Есть, конечно, способы завалить, давно отработанные, но какой смысл, когда в сертане охотнику и так хватает добычи, а всю тушу не сожрешь. Пропадет бессмысленно.

– Есть много видов травоядных, характерных для здешних мест, мало известных на северном континенте. М… кажется, до сотни видов, хотя за точность цифры не поручусь. Местные, – он покосился на меня и продолжил, уверенный, что не слышу, – выделяют одних антилоп два десятка видов. По мне, разница минимальна, но им лучше знать. А есть еще разные бородавочники… вроде свиней, но не вполне. Эти становятся при пастьбе на колени и медленно передвигаются в такой позе. У каждого вида животных отдельные уровни питания. И все они совершают ежегодные миграции на огромные расстояния в соответствии со сменами сезона.

– Тоже кочевники?

– Скорее люди усвоили данную мудрость, глядя на стада. Многие ученые авторитеты предполагают, что изначально человек, как и прочие хищники, шел за стадами с целью бить добычу. Львы охотятся на крупных антилоп и зебр, гепарды на мелких антилоп; предки кочевников тоже отстреливали себе разную скотину, пока не поняли, что проще не гоняться за рогатым скотом, а выращивать, имея под рукой. Хотя и охотиться продолжают.

– Да, мы видели.

При таком количестве народа выгоднее подстрелить парочку антилоп, чем тащить с собой излишнее количество продовольствия. Не так уж и сложно найти обычно. Правда, сейчас они в основном откочевали на юг по обычным маршрутам. На носу самая жара, и в сертане большим стадам не прокормиться.

– В определенное время устраивают загонные охоты, – рассказывал между тем Писарь нечто вычитанное.

Вот чего не люблю, так этого занятия. Конечно, заготовка мяса важна, но это чистая бойня без малейшего удовольствия. И все ж такое времяпровождение это практически та же война. Созыв людей, командиры, маневры, построение, разведка с целью определить количество и виды животных. Неплохая тренировка. Многие убеждены – это лучшее упражнение из готовящих к сражениям.

– Окружают стада на огромном пространстве и бьют всех животных подряд.

– Но они ж останутся на следующий год без добычи?

– На освободившееся место придут другие стада. Вот если б регулярно в одном, то, может, и привыкли бы бояться. А так районы специально чередуются, чтоб не выбивать полностью. Здесь вообще очень бедная земля. Выращивать на ней можно очень мало, разве возле рек, но те практически пересыхают в жаркий сезон. В сертане могут жить лишь кочевники, переходя с места на место и меняя в зависимости от времени года пастбища для своих стад. Собственно, потому Мавретан и не завоевывали. Невыгодно. Прибрежная полоса плодородная на севере, западе и востоке, во все времена плотно заселена. Там прежние города-государства объединились в Пятидесятиградье [13], чтоб совместно давать отпор налетчикам, а каменистые плоскогорья и засушливые степи остались свободными. Насколько может быть вольным человек.

Это уж точно, мысленно соглашаюсь. Личная свобода не ограничена ничем, кроме полной зависимости от своего племени. Изгнанник – хали становился вне закона. Его можно ограбить, искалечить, продать в рабство, убить – все, что угодно. Спроса никакого. Он ничей, как был ничьим Писарь, пока Бирюк не забрал его себе. Любой, кто «нашел» бы его или «подобрал», становился владельцем. Не раба. Зависимого.

– Болтаешь много, – говорит Бирюк, подъезжая. – Навоз собирай. Иначе на костре гореть нечему будет и останешься без жрачки. Впрочем, мне-то плевать на твой желудок. Гораздо хуже, если я останусь без горячей пищи. А ты, – это уже мне, – за мной!

Погнал коня вперед, не дожидаясь выполнения указаний. Вечером выяснит результат, и лучше ученому вольноотпущеннику не волынить. И так пользы не особо наблюдается. Доверить разве мытье посуды можно. Что-нибудь серьезнее – вечно проблемы. Одно слово, образованный горожанин. Ничего, потерпит. А куда деваться? Пусть рожа вечно брезгливая, но возражать не смеет. Свободу он, может, и получил, однако рабскую психологию впитал с детства. Сбежать оказался способен, сопротивляться – нет.

– Вон там роща, – сказала девочка за спиной, пока седлал Брака. – Почему нарубить дров нельзя?

– В обозе сотни людей и телег с волами, надолго тех деревьев хватит, если каждый год мимо ходить? – вполне разумно, с ходу попав в цель, сказала мать.

– Хуже того, – сообщил неугомонный Писарь, – подобные места или вообще водяные источники в сертане наверняка принадлежат кому-то. Хозяева могут крепко обидеться и в следующий раз не пустить удобным маршрутом. А не хватит сил, позовут союзников. Какой смысл ссориться из-за ерунды, которая может обернуться немалой кровью.

Когда на холме появился всадник, я даже обрадовался. Медленное передвижение обоза со временем стало всерьез раздражать. Скучно и ничего интересного не происходит. Бирюк постоянно гонял на спаррингах, за что огромная ему благодарность, я заметно рос в мастерстве. Все ж классный профессионал, и за постоянные пинки и синяки нисколько не обижаюсь. Так всегда учили. Еще он принялся вбивать женщинам язык, требуя запоминать слова и складывать все более сложные предложения. Это я сглупил, сам мог бы догадаться и не ждать неизвестно чего. Так что старался подсказать при необходимости. Иногда для этого использовали Писаря. У Светлой неплохо получалось. Ее мать особо не продвинулась и обходилась минимальным набором для общения. Нашим общим хозяйством от кормежки нас до животных она занималась с минимальной помощью дочери. В основном заставляла ее повторять уроки.

Зато вечером от меня требовали очередной порции развлекательной литературы. Причем неясно, кто пустил слух, но все чаще появлялись не только обозники, но и остальные почтари, и все слушали не перебивая. Какие у них появлялись мысли по поводу «Валькирии» или «Лебединой дороги», я уж не знаю, но «Волкодава» [14]не стал до поры исполнять. В детстве произвел сильное впечатление, но с возрастом пришел к выводу: излишне наивно и назидательно. Здесь любят красивости, но предпочитают реализм без всяких преувеличений. Такие суровые правдолюбы, обожающие петь о красотах природы и прославлять эпитетами женщин, но по части сражений излишне документальны. Правда, ни один поэт еще не воспел облик жены, но это уже другое дело.