Себастьян Кастелл - Путь аргоси [litres]

Мои предки-медеки считали, что великая архитектура должна вплетаться в природный ландшафт и воздвигаться вокруг него. Это не значит, что мы спали под кустами и проводили дни в поисках орехов и ягод. Мы жили в городах. Великолепных, роскошных городах. Но наши города текли среди лесов и между гор. Вместо того чтобы строить плотины, мы перебрасывали мосты через реки. Вместо того чтобы рубить вековые деревья, мы возводили свои дома между ними, и ветви прикрывали наши дворы как навесы. Когда один из наших городов разрастался настолько, что переставал вписываться в ландшафт, молодые кланы уходили в поисках новых мест для поселений.

Иногда я задавалась вопросом, смотрят ли люди Дарома на свои города с таким же чувством изумления и гордости. Возможно, полное уничтожение лесов, корчевание каждого древесного корня на территории во много миль, уничтожение любой скалы, которая совершила непростительный грех, позволив себе подняться над идеально ровными улицами и переулками, – всё это было их способом наведения порядка в хаотичной вселенной. Возможно, они считали, что природа осознала свои недостатки и создала людей, дабы они придали ей форму, способную явить миру всё её ранее скрытое великолепие. Если так, кому-нибудь придётся объяснить мне, в чём смысл трущоб.

– Ни один джен-теп никогда допустит, чтобы его застали врасплох в таком убогом районе, – сообщила я Ариссе, когда мы крались по немощёному переулку, известному как улица Плакальщиков.

Мы шли мимо многоквартирных домов, которые десятилетиями строились один на другом, пока весь квартал не начал неустойчиво раскачиваться. Казалось, достаточно вынуть один кирпич, чтобы все развалюхи рухнули.

Арисса резко повернула направо, под «бабушкин мост». Это несуразное сооружение было сделано из досок и верёвок и прикреплено болтами к окнам для создания дополнительных комнат, которые как пустулы цеплялись за стены здания. Обычно такие комнаты предназначались для старых бабушек и дедушек – отсюда и название. Вскоре те, кто живёт в квартирах на противоположной стороне переулка, подумают о том же самом. И тогда две неустойчивые постройки сольются воедино, поддерживая друг друга. Возможно, это позволит им простоять, не рассыпавшись, ещё несколько лет.

– Учёный прячется от нашего клиента, дура, – резко сказала Арисса. – Вероятно, он думает, что сможет отсиживаться здесь, пока его джен-тепские друзья не помогут ему ускользнуть из города.

Это звучало вполне разумно… при условии, что вы никогда не встречали джен-теп и понятие не имели, насколько они презирают все другие народы – особенно низшие классы этих варварских обществ. К тому же, как и у доброй Старой Мамты с её трясущимися руками, у меня было дурное предчувствие.

Наконец мы остановились у расхлябанной двери с ржавыми петлями. Она находилась в задней части четырёхэтажного дома с заметно проваленной крышей. Я задержала дыхание, пытаясь успокоиться. Арисса глянула на меня, прищурив глаза.

– Что-то случилось?

Я покачала головой. Для беспокойства не было поводов – я просто боялась, что у меня не хватит мужества сделать работу, ради которой мы сюда пришли.

– Может, тебе не стоит ввязываться? Возвращайся на Чёрный галеон. Встретимся там, когда всё будет кончено.

Никогда прежде я не слышала, чтобы Арисса предложила кому-то уйти, когда сделка уже заключена.

– Ты меня жалеешь? – спросила я. – Или просто думаешь, что я не справлюсь?

Я ожидала какой-нибудь заумной шуточки или пренебрежительного фырканья, но Арисса просто смотрела мне в глаза. Она выглядела серьёзной. Почти грустной.

– Там, в нашей комнате… я не должна была говорить такие вещи. То, что мы здесь делаем… я не хочу, чтобы тебе было больно, внутри или снаружи. Вот и всё.

В двух предложениях таилось больше сомнений и беспокойства, чем демонстрировала Арисса за весь прошедший год. Она не несла ответственности ни за кого, кроме себя. Если вы пошли за ней и пострадали – это был ваш выбор и ваша проблема.

– С каких пор ты заботишься о других людях? – спросила я с внезапным подозрением. – Почти каждое утро ты напоминаешь мне, что мы «соратники по преступлениям», а не друзья. Тебе не нужны друзья, помнишь?

Она пожала плечами, пытаясь отмахнуться от моих обвинений, но, когда наши взгляды снова встретились, в её глазах была нежность.

– Может, я просто никогда… Знаешь что? Забудь об этом.

Арисса скинула с плеча рюкзак, открыла его и достала небольшую жестяную фляжку. Она капнула маслом из фляжки на дверные петли, чтобы те не заскрипели.

– Ну, ты идёшь? Или как?

Оказавшись внутри обветшалого здания, мы прошли по тёмным коридорам и лестничным клеткам, тонущим в человеческом зловонии и смраде гниения. Тут слишком много людей жили слишком близко друг от друга. Их горести и невзгоды просачивались во все щели, словно раствором прикрепляя здешних обитателей к этому месту.

Полы были коварными – из досок торчали гвозди, которые никто не удосужился забить; или, возможно, их оставили так намеренно, создав ловушки для незваных гостей. Весь коридор провисал посередине; двери в некоторые квартиры не закрывались, потому что дверные рамы покоробились от влаги и гнили.

Было увлекательно наблюдать, как Арисса пробирается по этой опасной полосе препятствий. Ей скользящие шаги казались частью таинственного экзотического танца, в котором все приседания, прыжки и подскоки вместе рассказывали единую историю. И дело было не только в том, что она умела двигаться тихо. Кое-где в углах коридоров и лестничных клеток лежали люди, которые могли счесть двух юных девушек лёгкой добычей. Тогда Арисса посылала им взгляд – иногда сопровождающийся блеском метательных звёздочек, – который отбрасывал всех потенциальных охотников обратно в тени.

Мы быстро поднялись на четвёртый этаж. Бо́льшая его часть была погребена под обвалившейся крышей. Пришлось перелезать через груды щебня, чтобы добраться до северо-западного угла и единственной двери, которая осталась нетронутой.

Арисса отошла в сторону, освобождая мне место. Я вытащила льняную тряпку с завёрнутыми в неё отмычками.

Вообще говоря, я хорошо разбиралась в замка́х. Тонкие пальцы, конечно, являются преимуществом, когда орудуешь отмычками, но одного этого мало. Ещё пальцы должны быть очень чувствительными, а я ощущала малейшие движения внутри механизма. Однако проблема с такими замками заключалась не в том, чтобы их открывать, а в том, чтобы делать это тихо.

Арисса трижды хлопнула меня по плечу, давая понять, что я вожусь слишком долго. Она была, пожалуй, самым нетерпеливым человеком, которого я встречала.