Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

– А почему ты туда не ходила? – спрашивает Лиана, как будто не может себе представить, как можно оправдать такое пренебрежение к искусству.

Я пожимаю плечами:

– Длинные смены, нехватка времени. – Это полуправда, мне просто не хочется говорить моей дорого одетой сестре, что мне было неловко заходить в музей, поскольку я боялась выглядеть в нем белой вороной.

– Мы могли бы сходить на выставку Квентина Блейка. – Она смотрит на мои остриженные волосы, перехватывает мой взгляд и опять переключает внимание на свою булочку. – В детстве я обожала его иллюстрации к книгам. Но Роальда Дала мне приходилось читать тайком – дада , то есть мама, запрещала мне читать его книги.

– Почему?

– Она считала, что его книги склоняют детей к бунту против родителей.

– Мне ма говорила, что они слишком страшные. – Я улыбаюсь. – Думаю, она не хотела, чтобы я что-нибудь выкинула – например, устремилась на волю в гигантском персике.

– Она тебя слишком опекала?

Я киваю.

– Да, чересчур. Все мое детство я думала о том, чтобы убежать. Но, когда она умерла… я все равно…

Темные глаза Лианы смотрят на меня все так же, и я чувствую ее печаль, как свою собственную.

– Да, – говорит она. – Со мной было так же.

– Наверное, если ты слишком рано теряешь родное гнездо, тебе всегда его будет не хватать. – Я отпиваю чай. – Ты принесла мой комикс?

– Он еще не закончен. – Сестра лезет в свою сумку и протягивает мне две папки. – Тут и твой комикс, и еще один – несколько иллюстраций из романа-комикса, над которым я работаю уже года два, и сказка. Думаю, вместе с твоим комиксом я смогу создать серию.

– Фантастика. – Поставив чашку как можно дальше от папок, я открываю ту из них, в которой речь идет не обо мне. Ана соскребает со своей тарелки остатки сиропа, я смотрю на первую страницу, не в силах оторвать глаз от поразительного образа – падающая девушка, крича, превращается в птицу в воздухе над темным лесом, уходящим за горизонт. Я одну за другой осторожно переворачиваю страницы и вижу образы, нарисованные ручкой – все они исполнены более мастерски и обладают бо́льшим эмоциональным воздействием, чем всё, что я когда-либо видела прежде. – Они, они… – Я замолкаю, не находя слов. – Они… Вот это да.

Лиана облизывает пальцы.

– Спасибо. А ведь это даже не тот комикс, в котором речь идет о тебе. – Она кивком показывает на вторую папку, и я открываю ее, испытывая благоговейный трепет, и медленно листаю страницы, на которых изображена девушка с моим лицом и павлиньими крыльями. – Это изумительно… великолепно, – говорю я, жалея, что не могу подобрать более изысканных и образных выражений, но перед лицом такой красоты я почти немею. – Ты все это нарисовала сама?

– Я занимаюсь этим уже несколько лет. – Лиана пожимает плечами. – Не велика хитрость.

– Ты не права. Это потрясающе. Тебе надо заняться этим профессионально, надо это опубликовать.

Ее лицо на миг мрачнеет. Хочу спросить у нее, в чем дело, но не говорю ничего. Она закрывает папки, блистательные образы исчезают, и столик снова становится обычным и серым. Я гляжу на ее руки, представляя себе, как эти длинные, сильные пальцы сосредоточенно водят ручкой. Если бы я могла писать так же хорошо, как она умеет рисовать…

– У меня есть парень, – вдруг выпаливаю я. Я не собиралась говорить ей про Лео, но внезапно почувствовала, что должна дать ей что-то взамен. Хотя бы какой-то секрет. Нервно прижимаю пальцы к горлу.

– В самом деле?

– Его зовут Лео. Он… – Мне досадно, что я не могу описать его как должно. – Он, э-э, необыкновенный.

Лиана улыбается.

– Мне бы хотелось с ним познакомиться.

– Да, это было бы…

– У меня есть возлюбленная. – Лиана теребит краешек папки. – Она… тоже необыкновенная, но…

– Но что?

Девушка избегает смотреть мне в глаза.

– У нас сейчас… сложности.

– А-а, мне жаль, что вы…

Ана встает.

– Давай пойдем в Музей Фицуильяма.

Мне пока не хочется уходить, я хочу посидеть, читая свою историю и разглядывая свои картинки, пока они не врежутся мне в память настолько, что я смогу видеть их, даже закрыв глаза. Но я нехотя встаю, прижимая папки к груди, однако, видимо, держу их недостаточно крепко, поскольку листки вываливаются и падают на пол. Дверь отворяется, и порыв ветра загоняет их под столики и стулья.

– Черт!

Я бросаюсь собирать их с пола, стараясь спасти драгоценные картинки до того, как на них наступят грязными ботинками или зальют кофе. Я скорее лягу на пол, чтобы меня топтали ногами, чем позволю испортить самый лучший подарок, который я когда-либо получала.

Несколько минут спустя в «Фицбиллиз» входит Беа. Она сама не знает, почему пришла именно сюда, ведь это кафе не из тех, в которых она обычно бывает. С Вэли они всегда ходили в «Индиго». Гуляя по Трампингтон-стрит, она вдруг почувствовала, что ей хочется съесть одну из здешних культовых сдобных булочек со специями и изюмом.

Только заказав булочку, оплатив ее и сев за столик, она видит под столом листок бумаги. Беа наклоняется, подбирает его и видит, что это черно-белый рисунок, на котором изображена девушка, летящая по темному небу и превращающаяся в черную птицу. Она смотрит на ее разинутый в крике рот, острые когти и огромные черные крылья, распростертые в полночном небе над реками, долинами и верхушками высоких деревьев и словно несущие девушку-птицу к луне.

Разглядывая рисунок, Беа думает о том, что она чувствует, скользя над землей на планере – там, в небе, она бесстрашна, непобедима, свободна. Она так поглощена рисунком, что не замечает, как официантка ставит на столик ее тарелку. Изображение кажется таким таинственным, неземным и в то же время таким реальным. Кто же мог его нарисовать? Беа ищет имя автора, подпись, но видит только нацарапанные в правом нижнем углу буквы Л. М. Ч. Она проводит пальцами по линиям крыльев, по тщательно вырисованным перьям. Беа так заворожена тем, что видит, что даже не чувствует слез на своих щеках.

По дороге в магазинчик, торгующий периодикой и книгами, Скарлет останавливается перед величественной стеной Колледжа Святой Екатерины. Каждую осень листья обвивающего их плюща становятся желтыми, янтарными и красными. Под порывами ветра они трепещут, похожие на тысячи язычков пламени, лижущих стену. Это продолжается в сентябре, октябре и даже в ноябре. Скарлет приходит сюда, по меньшей мере, раз в день. Для нее это что-то вроде паломничества, идти сюда от «Кафе № 33» три минуты. Обычно вид этой стены ободряет ее, придает ей сил. Сегодня это для нее алтарь, перед которым она должна склонить голову и покаяться в своих грехах.