Шелби Махёрин - Кровь и мёд [litres]

– Тогда просто убейте меня, – выговорила я, задыхаясь. – Не… не надо делать это . Пожалуйста.

– По велению богини Моргана больше не может охотиться на тебя. Не может заставить тебя сделать хоть что-либо против воли. Ты должна прийти к ней сама. Должна пожертвовать собой добровольно. Я могла бы просто напоить тебя своей кровью, чтобы тобой управлять, но чистая неразбавленная кровь врага убивает человека. – Она указала на кровь Николины на моей истерзанной коже. – К счастью, есть и другой способ. И все благодаря тебе, Луиза. Правила векового колдовства нерушимы. Нечистый дух, подобный Николине, не может коснуться духа чистого. И тьма в твоем сердце… взывает к нам.

Николина постучала меня по носу.

– Миленькая мышка. Мы попробуем твоего охотника на вкус. Мы получим свой поцелуй.

Я оскалилась.

– Вот уж нет.

Она хохотнула, а Ля-Вуазен подошла к нам и поднесла кубок к ее губам. Николина стала жадно пить зелье и ослабила хватку. Я вывернулась из ее рук, снова кинулась к двери…

Ля-Вуазен поймала меня за поврежденное запястье. Я с криком отшатнулась, зовя на помощь Рида, Коко, кого угодно, – но она схватила меня за волосы и заставила запрокинуть голову. Мой рот распахнулся, и я лишилась чувств в тот же миг, когда черная жидкость коснулась моих губ.

Деверо сидел за столом в «Левиафане», и лицо его было непривычно мрачным. Что ж, по крайней мере, теперь он снова стало человеческим . В обличье Водвоса Клод казался несколько… устрашающим. Я покачал головой, глядя в свою пивную кружку. Она уже час назад как опустела. Новую мне принес Жан-Люк.

– Пей. Мне скоро уходить. Король приказал нам отправиться в усыпальницы в течение часа.

– Что ты ему скажешь? – спросил Деверо.

– Правду.

Жан-Люк глотнул из собственной кружки, а затем кивнул Бо, который обнимал Коко за соседним столом. Глаза у нее все еще были покрасневшими и опухшими, а в руке Коко вертела бокал вина, даже его не замечая. Бо уговаривал ее сделать хоть глоток.

– Он уже и без того преследует всех вас, – продолжил Жан-Люк. – Это ничего не изменит.

Деверо нахмурился.

– А твои подчиненные? Они никому не расскажут о твоей роли во всем произошедшем?

– А что у меня за роль? – Жан-Люк сощурился. – Я воспользовался бедственным положением, чтобы спасти дочь аристократа. – Он поставил кружку на стол, встал и оправил пальто. – Не стоит заблуждаться – мы с вами вовсе не союзники. Если к моему возвращению вы не успеете уйти, я вас всех арестую, и совесть меня по этому поводу не загрызет.

Деверо опустил взгляд, скрывая улыбку.

– Тогда почему бы тебе не арестовать нас прямо сейчас? Мы ведь здесь, и ты тоже.

Жан-Люк нахмурился, наклонился ближе и понизил голос.

– Не заставляй меня пожалеть об этом, старик. После всего, что я видел, я мог бы приказать тебя сжечь. Эта участь ждет всех ведьм, и тебя она тоже касается.

– После всего, что ты видел… – задумчиво проговорил Деверо, оглядывая свои ногти, – полагаю, у тебя немало вопросов.

Жан-Люк хотел возразить, но Деверо перебил его:

– У твоих подчиненных вопросов точно будет много. Ты готов ответить на них? Готов очернить всех нас, уподобив Моргане?

– Я…

– Луиза прошлой ночью рисковала собственной жизнью, чтобы спасти невинную девушку, и дорого за это поплатилась.

Они одновременно обернулись и посмотрели на Селию. Она сидела за столом рядом со мной и дрожала, белая как мел. С тех самых пор, как мы покинули Маскарад Черепов, Селия не промолвила ни слова. А когда я предложил ей вернуться домой – расплакалась. Больше предлагать я не стал. Но что с ней делать, не знал. С нами Селия остаться не могла. Ее родители наверняка с ума сходили от тревоги, а даже если нет… впереди нас ожидал опасный путь. Для такого человека, как Селия, там места не будет.

Под взглядами Деверо и Жана-Люка она покраснела и сложила руки на коленях. Ее траурное платье все еще было перепачкано в грязи. И в чем-то еще. В чем-то… зловонном и отвратительном.

Я все еще не знал, что случилось с ней в усыпальницах. Лу отказалась мне рассказывать, а Ансель…

Мой разум яростно отбросил эту мысль.

– Селию похитили именно из-за Луизы, – процедил Жан-Люк. – И больше я это обсуждать не могу. Я должен идти. Селия… – Он протянул ей руку, ощутимо смягчаясь. – Ты можешь встать? Я провожу тебя домой. Родители тебя ждут.

В глазах Селии снова заблестели слезы, но она утерла их. Расправив плечи, она взяла Жана-Люка за руку. Он уже хотел уйти, но вдруг помедлил и напоследок сжал мое плечо. Взгляд его был совершенно непроницаем.

– Я искренне надеюсь, что больше никогда тебя не увижу, Рид. Уезжай из королевства. Если нужно, возьми с собой Луизу и Коко. Возьми принца. Просто… – Тяжело вздохнув, Жан-Люк отвел глаза. – Береги себя.

Со странным, щемящим чувством я смотрел, как они уходят. Романтической любви к Селии я больше не питал, но все равно… странно было видеть, как они с Жаном-Люком держатся за руки. Странно и неуютно. И все же я искренне желал им счастья. Пусть будет счастлив хоть кто-то из нас.

– Как она? – спросил Деверо минуту спустя. Никто не стал уточнять, о ком речь. – Где она?

Я ответил не сразу и снова уставился в кружку. Щедро хлебнул пива, затем еще. Утер губы.

– В столовой с Ля-Вуазен и Николиной. Они… что-то замышляют.

– С Ля-Вуазен? И Николиной? – Деверо потрясенно перевел взгляд с меня на Коко. – Это не с теми ли, что бросили нас в туннелях? Что Лу может вместе с ними замышлять ?

Коко не поднимала глаз от вина.

– Лу хочет пойти на Шато. Она только об этом и твердит с тех самых пор, как мы сбежали из туннелей. Говорит, что должна убить Моргану.

– Боже. – Деверо изумленно охнул. – Боже, боже, боже. Признаюсь, это… тревожно.

Коко стиснула бокал крепче и вскинула взгляд, исполненный невысказанных чувств.

– Почему? Мы все жаждем мести. И именно Лу поведет нас к ней.

Деверо помедлил, словно с осторожностью выбирал, что сказать.

– Подобные мысли способны призвать в жизнь человека нечто очень мрачное, Козетта. Очень, очень мрачное. Зло всегда ищет опору. И мы не должны позволять ему обрести ее.

Ножка бокала хрустнула в пальцах Коко, и на стол перед ней с шипением упала слеза.

– Она убила его. Задула, как свечу. Вы сами там были и все видели. А он… он…

Пытаясь взять себя в руки, Коко закрыла глаза. А когда открыла вновь, они были почти черны. Бо смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Он был лучшим из нас. Зло уже нашло опору, и очень крепкую – по вашей милости, Клод. Именно вы прошлой ночью отпустили это зло на волю. Позволили ему уйти. И теперь от последствий страдаем мы все.