Шелби Махёрин - Кровь и мёд [litres]

– Который час? – спросил я.

– Около четырех. Ты проспал несколько часов. Я не хотела тебя будить. – Мадам Лабелль предложила мне вторую кружку и едва заметно улыбнулась. – Хочешь? Я люблю после долгого сна выпить перри. Может быть, и ты тоже?

В этом вопросе слышалась надежда и очевидный намек.

Когда я не ответил, она продолжила свою речь, беспокойно вертя кружку в руках. Снова и снова.

– Моя мать варила для меня перри в детстве. В долине недалеко от Шато находилась грушевая роща, и это было наше тайное местечко. Мы собирали плоды в конце лета и прятали по всему Шато – ждали, пока доспеют. – Мадам Лабелль улыбнулась шире, посмотрев на меня. – А из цветов мы плели венки, ожерелья, кольца. Я как-то даже смастерила из них накидку для Морганы. Получилось очень красиво. Ее мать – бабушка Луизы – устроила на майский праздник танцы, лишь чтобы Моргана смогла ее надеть.

– У меня аллергия на груши.

Аллергии у меня не было, но я решил, что довольно с меня этих рассказов. Улыбка мадам Лабелль померкла.

– Конечно. Прости. Может быть, тогда хочешь чаю?

– Чай я не люблю.

Она сощурилась.

– Кофе?

– Нет.

– Вина? Меда? Пива?

– Я не пью спиртное.

Мадам Лабелль сердито поставила свою кружку.

– Поскольку ты сидишь передо мной живой и здоровый, полагаю, хоть что-то ты все-таки пьешь. Так скажи, пожалуйста, что именно, чтобы я могла тебя побаловать.

– Воду.

Наконец она нахмурилась открыто, отбросив приторные любезности. Стоило мадам Лабелль взмахнуть рукой над кувшином с перри, как пряный аромат в воздухе исчез. Его сменил резкий запах колдовства. Поджав губы, мадам Лабелль налила мне в кружку кристально чистой воды и хмуро подтолкнула ее ко мне.

У меня скрутило нутро, и я закрыл глаза руками.

– Я же говорил, я даже близко не хочу подходить к…

– Да, да! – рявкнула она. – В тебе вновь пробудилось отвращение к колдовству. Я это понимаю. Шаг вперед, два назад и так далее. Я здесь, чтобы мягко подтолкнуть тебя в верном направлении. Или не очень мягко, если в том будет необходимость.

Я откинулся на подушку и отвернулся.

– Нет, спасибо. Не желаю это обсуждать.

В следующий миг мадам Лабелль вылила воду на меня. На лицо, на волосы, на плечо.

– А я – желаю, – проговорила она спокойно.

Отплевываясь и смахивая с лица промокшие волосы, я снова резко сел, пытаясь взять разговор в свои руки.

– Те люди в таверне знали, что я бастард короля. Откуда?

Мадам Лабелль изящно пожала плечами.

– У меня в городе есть полезные знакомые. Я попросила их оповестить об этом всех, кого придется.

– Зачем?

– Чтобы спасти тебе жизнь. – Она вскинула бровь. – Я знала, что если о тебе узнают многие, весть может дойти и до Огюста. Так и произошло. Тебя разыскивают живым , а не мертвым. Я была уверена – как только он узнает о вашей связи, то пожелает увидеть тебя вновь, чтобы… изучить. Твой отец весьма тщеславен, а дети служат родителям отменными зеркалами.

– Ты сумасшедшая .

– Говорить подобное не слишком-то вежливо. – Она фыркнула, пригладила юбки и сложила руки на коленях. – Особенно в свете всего, что происходит с Луизой. Ее ты тоже готов назвать сумасшедшей?

– Нет, – не без труда процедил я. – И ты не смей.

Она отмахнулась.

– Довольно. Ты более чем красноречиво дал понять, что дружбы со мной не желаешь – и это очень кстати, поскольку сейчас тебе требуется скорее родитель, нежели друг. Именно как родитель я тебе и скажу: без колдовства Моргану нам не одолеть. Я понимаю, что в твоей жизни произошло уже два пренеприятных события, связанных с его использованием, но целое все же больше, чем сумма его частей. Ты должен отбросить свой страх, а иначе всех нас погубишь. Тебе ясно?

Услышав ее тон – властный и лицемерный, – я ощутил, как меня разрывает на части гнев, острый и зазубренный, как битое стекло. Как она смеет говорить со мной, будто с капризным ребенком? Как смеет мнить себя моим родителем?

– Магия сеет лишь безумие и хаос. – Я отжал рубашку, подошел к столу, споткнулся о свою сумку и чертыхнулся, кляня тесноту. – Я не хочу иметь с ней дела.

– В аду и на небесах не сыщется всего, что есть на этом свете, но ты все так же слеп. Я говорила это прежде и скажу снова. Открой глаза , Рид. Магия тебе не враг. Более того, если мы в самом деле намерены убедить Тулуза и Тьерри пойти на союз с нами, тебе придется смягчить резкость своих убеждений.

Я застыл, не донеся кружку до рта.

– Что?

Мадам Лабелль проницательно оглядела меня поверх своей собственной кружки.

– Вся суть нашей затеи кроется в том, чтобы найти соратников, и двое очень могущественных возможных союзников только что встретились нам на пути. Моргана не будет ожидать подобного. А на то, чего Моргана не ждет, она не может и повлиять.

– Мы даже не знаем, ведьмаки ли они, – пробормотал я.

– Подумай-ка получше своей дурной головой, сынок, пока ее не лишился.

– Не смей звать меня так…

– В своих странствиях я слышала о Клоде Деверо. Милейшая Зенна не солгала – он окружает себя лишь самыми исключительными, одаренными и могущественными людьми. Годы назад я встретила в Амандине женщину, которая прежде выступала с «Труппой Фортуны». Ходили слухи, что она может…

– К чему ты ведешь?

– К тому, что Тулуз и Тьерри Сен-Мартен – а может быть, и Зенна с Серафиной – не те, кем желают предстать. Никто из них и глазом не моргнул, когда Лу рассказала, что она ведьма. Они куда больше волновались о твоем шассерском чине, а значит, кто-то из труппы практикует колдовство. Клод хотел, чтобы ты подружился с Тулузом и Тьерри, верно?

«У вас может быть больше общего, чем кажется на первый взгляд».

Я с трудом кивнул.

– Вот и прекрасно. Так и поступи.

Качая головой, я допил воду. Будто все было так легко. Будто я мог просто скрыть свое презрение к колдовству и… обаять их, убедить подружиться со мной. Лу бы сумела. Мысль о ней не давала мне покоя. Но я не мог забыть тот ее взгляд в таверне, не мог забыть, как она выбила у меня балисарду, чтобы мною управлять. Не мог забыть кровь Архиепископа на своих руках. Кровь тех, кого прежде я звал братьями. У меня сжалось сердце.

Колдовство.

– Мне неважно, ведьмаки Сен-Мартены или нет. – Я скривился и отступил от стола. Близилась очередная остановка на ужин. Я готов был даже слушать пение Деверо, лишь бы прекратить этот разговор. – Я ни с кем из вас сближаться не намерен.

– Неужели? – Мадам Лабелль сверкнула глазами и тоже вскочила на ноги. – Однако с Борегаром сблизиться тебе, похоже, очень хотелось. И Виолетта с Викторией тебе явно совсем не безразличны. Как же мне заслужить подобное отношение?

Я мысленно выругался, кляня себя за беспечность. Она подслушивала. Разумеется, подслушивала – чего еще от нее ждать, – и я ненароком выдал ей свою слабость.