Константин Соловьев - Господин мертвец. Том 2 [litres]

Крамер немного растерялся:

– Но… Только ли в пуле дело? А… простите, запах? А принятие пищи?

– О, это ерундовый фокус даже для посредственного магильера прошлого века. С душой, которая находится в вашей власти, можно провернуть и не такую штуку… Так и жил на свете мертвый ротмистр, не подозревая, что давно мертв. Бывал на приемах, пользовался расположением многих известных особ и был вхож в лучшие дома Вюрцбурга. Вкушал, так сказать, прелести жизни, даже не зная, что место ему на кладбище. А если бы знал, может, был бы помягче с тоттмейстерами…

– А суд?..

– Суд, как вы понимаете, оказался бессилен перед фактом. Ipso facto [15] Самим фактом ( лат. ). , так сказать. Ротмистр был заранее мертв, а значит, выстрел, расплескавший его мозги по столу и присутствующим, не мог считаться убийством. В соответствии с Уголовным уложением от семидесятого года мертвецы есть не более чем собственность, за чью судьбу и поступки несет ответственность воскресившее их лицо. То есть тоттмейстер. Выстрелив в ротмистра, он всего лишь уничтожил принадлежащее ему имущество. Самым безобразным и отвратительным образом, конечно, но все же он был в своем праве. Вот вам и юридический казус. Но самое забавное началось после того, как суду пришлось тоттмейстера оправдать. Вспомнили про все бумаги и депеши, которые подписывал ротмистр. Ведь выходило, что руку к ним приложил мертвец, а значит, они не имеют надлежащей силы! Залихорадило всех тех, кто подавал ротмистру в прошлом руку, привечал в своем доме и благожелательно к нему относился. Всех, включая бургомистра, который слег с нервной болезнью и с тех пор немного тронулся умом. В общем, шумиха поднялась небывалая. Так одна выходка тоттмейстера создала много паники, а также подпортила и без того не блестящую репутацию Ордена, но зато и обогатила юридическую науку.

– А что случилось с тем тоттмейстером? – с интересом спросил Крамер.

– Не помню точно, – Ланг пожал плечами. – Кажется, Орден поторопился убрать его с глаз долой и отослал куда-то в глухомань на восточную границу, где он быстро спился и умер от почечного недуга.

– Это… ужасно, – сказал Крамер осторожно. – Я имею в виду даже не сам факт убийства, а точку зрения закона… Мне дико слышать, что мыслящий человек может считаться имуществом. Это куда хуже работорговли.

Бывший помощник нотариуса развалился на стуле и стал придирчиво изучать носки стоптанных сапог.

– Тоттмейстеры куда гуманнее. В конце концов, они никого не убивают. Лишь… подбирают то, что плохо лежит. Договариваются с Госпожой о, скажем так, долгосрочной аренде.

– Но вам фактически отказано в праве именоваться людьми! Разве это вас не оскорбляет?

– Наверное, оскорбляло бы, будь я человеком. – Ланг проверил на прочность подошву и, судя по выражению лица, остался недоволен. – Проклятый Брюннер опять всунул мне рухлядь… А? Нет, господин лейтенант, нас это не сильно коробит. Ведь мы мертвы, помните об этом? Мы вещи на балансе Чумного Легиона. У него много вещей. Время от времени он избавляется от одних и приобретает новые. Вполне закономерный процесс.

– А как же ваши… – Крамер оборвал себя на полуслове. – Простите. Это излишний вопрос.

– Наши кто? – Унтер-офицер Крейцер мрачно усмехнулся, машинально теребя края стянутой серыми нитками раны, которой никогда не суждено затянуться. – Наши семьи? Вы это имели в виду, господин лейтенант?

– Отстань от него. – Йонер бросил на своего приятеля неприязненный взгляд. – Можно подумать, так часто к нам по доброй воле приходят живые люди.

Крейцер осклабился, его глаза, затянутые легкой белесой дымкой, на мгновение полыхнули алым огнем, как осветительные ракеты в ночи.

– Может, оттого, что живым людям вообще нет смысла навещать мертвецов? Какое ему дело до нас? Он лейтенант, Отто, живой, и вполне может прожить еще пару месяцев, а то и лет. Зачем он к нам пришел? Если ему не хватает запаха, может понюхать старые консервы, они воняют не хуже.

– Кристоф!..

– Что? – Черный плащ тяжело качнулся, на мгновение показавшись облегающим плотную фигуру Крейцера могильным саваном. – Для него это лишь развлечение. Способ пощекотать нервы. Мол, я ни черта не боюсь, ни французских штыков, ни даже живых мертвецов. Сам ночью пришел к ним в склеп и вот сижу, слушаю их, и даже зубы не звенят. Думаешь, ему есть дело до того, что мы чувствуем? А, к черту вас. Паршивая ночь, лихорадит… Я возвращаюсь к себе во взвод.

Крейцер тяжело поднялся по лестнице и пропал, хлопнув дверью. Дирк понимал его ощущения, сейчас ему и самому было муторно, все ощущения, терзавшие его с утра, обострились, въелись под кожу, пробуя ее на вкус тысячами маленьких острых зубов. Ныл правый висок, а содержимое головы казалось внутренностями сгоревшего танка, раскаленными и зазубренными. Что бы ни происходило вокруг них, оно не собиралось исчезать.

– Не сердитесь на него, – сказал он вслух Крамеру, – Крейцер всегда был грубоват. Думаю, даже при жизни.

– У него семья есть, – сказал Йонер, вздохнув. – Вот и рассердился. Зря вы семью упомянули, лейтенант. Для многих мертвецов это неприятная тема, потому что именно семьи мы теряем необратимо. Они получают извещение о смерти, и все. Мы не имеем права писать или иным образом передавать им что-то. Нас считают погибшими, и совершенно справедливо. Вряд ли кого-то утешит мысль о том, что тело их сына, мужа или отца марширует с винтовкой в руках.

– И никто не узнаёт? – спросил Крамер.

– Иногда узнают… Тогда становится еще хуже. Некоторые как-то учатся жить с этим. Другие не выдерживают и совершают какую-нибудь глупость. Например, приезжают к нам. Пытаются спасти чадо из лап Ордена Тоттмейстеров. Это всегда отвратительно и жалко. Для нас, мертвецов, это самая страшная новость, лейтенант, узнать о том, что твои близкие извещены. Мы все этого боимся.

– Понимаю, – твердо сказал Крамер, – отлично вас понимаю. И еще раз простите меня за эту тему. Больше никогда не заговорю на этот счет.

– Ну и замечательно… Боже, как раскалывается голова. Тоже чувствуешь, Дирк?.. Кажется, сегодня мы в кругу ада. Еще день таких мучений, и немудрено тронуться умом.

– Земля дрожит, – вдруг сказал Ланг озабоченно. Он сидел у стены, приложив руку к доскам. – Сами смотрите.

Дирк приложил руку к стене и тоже ощутил дрожь. Это не было похоже на привычное сотрясение от снарядов. Дрожь была неровной, она то пропадала, то возвращалась ощутимой вибрацией, от которой зудела ладонь.

– Как работающий двигатель, – сказал Йонер, нахмурившись. – Может, подкоп?

Мертвецы переглянулись, кое-кто рефлекторно коснулся оружия.

– Штейнмейстеры, – предположил Ланг хмуро, – прокладывают тоннель под землей. Заложат пару тонн взрывчатки под нами, и привет. В Пашендале так и случилось.