Ричард Кнаак - Лжепророк [litres]

«Нам»? Это могло означать лишь одно: Инарий с Маликом в сговоре, а происходящее – очередная их хитрость.

– Так, значит, – заговорил Мендельн, превозмогая боль в голове, – значит, все это…

– Да, все это было подстроено, если я верно тебя понимаю!

Отшвырнув камень, плешивый партанец поднял оброненный Мендельном кинжал.

– А вот это весьма пригодится.

Сунув руку в кошель у пояса Йонаса, Малик извлек из него багрового цвета камешек.

– Располагая и тем и другим, на сей раз я переселюсь в твое тело без затруднений, – пояснил он.

Мендельн никак не мог постичь, зачем Малику могло понадобиться столь серьезно пострадавшее тело, но, поразмыслив, понял, что удар по затылку был отнюдь не смертелен. Он попросту оглушен, а это духу совсем не помеха.

Ну, а зачем он Малику вообще – тут уж ответ был очевиден. «Мендельн уль-Диомед» отправится в бой плечом к плечу с братом… а там одним-единственным прикосновением погубит Ульдиссиана, завладев его телом.

Таким образом, Пророк разделается с противником, даже пальцем не шевельнув.

Попытавшись собраться с мыслями и сотворить заклинание, Мендельн понял, что верховный жрец все рассчитал безошибочно. Метил он именно туда, куда был нанесен удар, а Мендельн по недомыслию сыграл ему на руку, обернувшись, как Малику и требовалось. Пожалуй, уж лучше б он остался стоять к этой твари спиной: быть может, тогда его просто постигла бы смерть.

Впрочем, на самом-то деле рассчитывать на это не стоило. Не настолько Малик беспечен: ему ведь нужно Ульдиссианово тело, а без Мендельна он желаемого не добьется.

– Тебя же… тебя же используют! – едва ворочая языком, выдавил младший из Диомедовых сыновей. – Инарий… и ангелы…

– В скором времени обнаружат, что над судьбой Санктуария больше не властны, – осклабившись, закончил за него Малик.

Тут Мендельну разом вспомнилась находка Серентии – орды демонов, ждущих своего часа. Однако с Инарием демоны больше не заодно. Вместо того чтоб помочь ангелу, они готовятся к битве за Санктуарий и род людской – а особенно за эдиремов – с воинством Тираэля.

Ну, а верховный жрец решил извлечь из этого выгоду, рассудив – и, может статься, ошибочно, – что Преисподняя одержит верх. Поразмыслив, не указать ли двуличному духу, как тот рискует, Ульдиссианов брат предпочел промолчать. В голове его мало-помалу начало проясняться, и сие обстоятельство отодвинуло замыслы Малика на второй план. Вспомнив слова заклинания, Мендельн поспешил произнести первое… но тут Малик поднес багровый камешек к самому его носу, и Мендельн против собственной воли устремил взгляд на самоцвет, а все остальные слова замерли на губах.

– Взгляда тебе не отвести, – глумливо сообщил призрак, склонившись к нему поближе. – Разум же твой способен только слышать меня.

Пленник хотел было возразить, но не сумел. Последней связной мыслью оказалась мысль о том, что помощи от кого-либо ждать бесполезно: все остальные целиком поглощены скорым появлением ангела.

Чуть позади кристалла в руке Малика замерцал кинжал. Нет, резать Мендельна дух даже не думал – он замышлял обернуть магию неземного оружия против его же владельца.

– Еще немного, – эхом отдался в оцепеневшем мозгу голос Малика. – Еще немного, и…

Вдруг завораживающий самоцвет исчез из поля зрения. Мендельн моргнул. Казалось, разум его разлучен с телом, но слух, определенно, не отказал. Услышав поблизости шум борьбы, Ульдиссианов брат заморгал усерднее…

И, едва в глазах прояснилось, увидел Йонаса – то есть, Малика, борющегося с кем-то, ухватившим верховного жреца за руки со спины. Рука с кинжалом – за него-то и шла борьба – была поднята к небесам, а кристалла будто и след простыл.

Но сильнее всего Мендельна поразил тот, кто пришел ему на подмогу, тот, кого брат Ульдиссиана вовсе не ожидал здесь увидеть.

Ахилий…

Первым свидетельством появления небожителя оказался незримый хор. Казалось, безупречной красы голоса, что тянут хвалебные гимны без слов, доносятся отовсюду, со всех сторон. Пение их приводило в восторг, и в то же время ввергало в ужас: да, голоса тронули за душу даже Ульдиссиана, однако лишний раз напомнили ему о скорой схватке с Пророком.

И в самом деле: едва эдиремы успели попривыкнуть к напевам незримых певцов, громада Собора вспыхнула, окуталась дивным, неземным ореолом. Чудесный свет сжег, без остатка рассеял все тучи в том направлении, и, как он ни ослеплял, никто из узревших его не мог отвести взгляда в сторону.

Ну, а посреди ослепительного ореола, в нескольких ярдах над головами изумленных бунтовщиков, появился он, златоблещущий Пророк на сверкающей алмазной колеснице, запряженной парой крылатых коней. Юный красавец был облачен для битвы – закован в блестящие латы и препоясан драгоценным мечом, столь остро наточенным, что клинок мог рассечь даже сам воздух.

Натянув вожжи, Пророк остановил колесницу в нескольких футах от земли и свысока обвел взглядом воинство эдиремов.

– Заблудшие чада мои, – со скорбной улыбкой на губах заговорил он. – Вас словно бы совлекли с пути истинного сами демоны…

За спиной Ульдиссиана звучно всхлипнули. Услышав это, Диомедов сын поспешил ободряюще коснуться мыслью разума каждого из приверженцев.

Сойдя с тут же исчезнувшей колесницы, Инарий неторопливо, словно бы по невидимой лестнице, спустился на землю. Свет за его спиной засиял ослепительней прежнего.

– Пусть те, кто стремится снискать прощение, преклонят предо мною колени, – велел Инарий.

– Стоять! – безмолвно взревел Ульдиссиан, памятуя о том, что даже самые безобидные слова в устах ангела способны склонять к беспрекословному повиновению.

Уверенности в успехе он отнюдь не испытывал, однако на лице Инария отразилось разочарование, заметно воодушевившее смертного.

– Как много неверных… как же здесь много неверных…

Сложив руки «домиком» перед грудью, Пророк сокрушенно покачал головой.

– Слишком, слишком уж много неверных. Мир сей нуждается в очищении.

С этим он вновь развернул ладони вперед, и Ульдиссиана со всеми его эдиремами накрыла тугая, упругая волна ослепительно-белой энергии.

– Мендельн! – крикнул Ахилий. – Ты… должен… остановить его!

Но как Ульдиссианов брат ни старался подняться, тело упорно не слушалось. Должно быть, в удар по темени Малик вложил и магию – теперь это было ясно, как день. Путающиеся мысли, слабость – все это отнюдь не случайность.

Зарычав от натуги, Малик вырвал из пальцев Ахилия руку с кристаллом и, не теряя времени, прижал ладонь к боку лучника.

Прекрасно знавший, что из этого выйдет, Мендельн невольно ахнул, с трудом поднялся на ноги, но помешать подлой затее верховного жреца, разумеется, не успел.