Андрэ Нортон - Тройка мечей [сборник litres]

Я подумал о фасе, которого видел во время боя, – в тот раз, когда они напали на нас и их смыло хлынувшей водой. Они были порождениями земли, ростом ниже людей; их темные тела покрывала жесткая, похожая на корни поросль – как будто они действительно не родились, а выросли. Для наших глаз они были омерзительны – словно легендарные демоны. А теперь они уволокли Криту!..

В этот миг я забыл, что присягал моему лорду, что я солдат, обязанный повиноваться приказам. Я, не задумываясь, выхватил у леди Дагоны эту грубо слепленную фигурку.

– Йонан! – Леди Крисвита уставилась на меня так, словно я внезапно превратился в одного из этих обитателей земных глубин. – Что ты собираешься?..

Но я больше не был тем Йонаном, которого она воспитала, задохликом, обязанным жизнью ее заботе. В тот миг, когда я сжал фигурку в руке, в глубине моей души шевельнулось нечто, что прежде я ощущал лишь во сне. Некто иной попытался вырваться на волю, и этот человек был куда более целеустремленным, чем Йонан. В этот миг я перестал быть бесперспективным юнцом. Две мои половины слились воедино и тем самым сделали меня сильнее. Я даже не ответил леди Кристине, ибо меня терзала потребность, которой я не мог противостоять.

Я повернулся к Владычице Зеленой Долины и заговорил с ней, словно равный:

– Где именно в горах они потеряли след?

Дагона взглянула на меня, и глаза ее расширились. На миг она заколебалась. И этой заминкой воспользовалась леди Крисвита.

– Йонан, ты не можешь…

Я резко развернулся, позабыв о всякой учтивости:

– Могу и сделаю. Я верну Криту либо умру.

Изумление леди Крисвиты пересилило даже ее гнев и страх.

– Но ты…

Я взмахнул рукой, призывая к молчанию, и снова посмотрел на леди Дагону.

– Где? – резко повторил я.

Она всмотрелась в мое лицо – мне показалось, что это тянется бесконечно, – потом ответила:

– Ни один человек не может пройти сквозь норы фасов и уцелеть. Это их владения, там сама земля на их стороне.

– И что? Я в это не верю, госпожа.

Моя левая рука легла на грудь, обтянутую кольчугой, и я почувствовал – и знал, что сейчас это не сон, – как рукоять древнего меча запульсировала.

Леди Дагона прикусила губу. Она подняла правую руку и начертила в воздухе какой-то символ. Он засветился и тут же погас, но теперь Дагона кивнула.

– Ты будешь рисковать в одиночку, воин. Мы не смеем спускаться в норы фасов, для этого нужна защита посильнее той, какой мы обладаем сейчас. Возможно, они проделали это не только для того, чтобы заполучить зарождающийся Дар, который они надеются исказить, но еще и для того, чтобы уменьшить число наших воинов, необходимых для обороны.

– Уход одного человека не слишком ослабит вашу оборону, госпожа. Я сделаю это – с вашего позволения или без него.

– Это твой выбор, – сурово ответила она. – Но вот что я тебе скажу: если фасами ныне повелевает некто, обладающий Темной Силой, человек мало что может противопоставить ему. Ты не представляешь, с чем можешь столкнуться.

– Верно. Но кто, ложась спать, знает, что́ принесет ему завтрашний день? – отозвался я. Мне показалось, будто эти слова сорвались с моих губ по воле той призрачной сущности, которую пробудило во мне прикосновение рукояти.

Но тут раздалось шипение, заставившее нас обоих вздрогнуть. По левую руку от меня возник Тсали. Его яркие глаза на миг встретились с моими, а потом он перевел взгляд на леди Дагону. Я знал, что между ними сейчас происходит недоступный мне разговор. В руке я сжимал ту уродливую штуковину из глины, волос и обрывка ткани. Я достаточно знал о Силе, чтобы понимать, что фигурку ни в коем случае нельзя уничтожать, ибо это может навредить той, кого я должен защитить. И кроме того, она была связана с Критой. В точности как рукоять меча, согревшаяся на моей груди, была связана с другой, более великой личностью, которую я пока еще лишь смутно ощущал.

– Тсали желает пойти с тобой.

Теперь настала моя очередь удивляться. Хотя народ Ящеров – даже те, кто обитал в Зеленой Долине, – были созданиями земли, они все же не походили на фасов, ненавидевших солнце, им нелегко было уцелеть в глубоких фасских норах.

– Он может стать для тебя глазами, каких не имеет ни один человек, – добавила Дагона. – Таково его желание.

Возможно, мне следовало отказаться тащить другого в неведомое под властью Тени. Но тогда ту часть, что была Йонаном, все еще терзающимся неуверенностью в собственных силах, при этом известии затопило облегчение. Среди всех жителей Долины один лишь Тсали знал мою тайну. Не важно, что его кожа покрыта чешуей, а моя гладкая, что мы не можем разговаривать друг с другом. Но – насколько он сумел послать мне образ, а я его воспринять – задуманное мною необходимо было сделать.

Я положил в рюкзак паек и две фляги с водой, наполненные под завязку и крепко заткнутые пробками. Из оружия у меня был меч. Дротикомет я брать не стал – к нему осталось слишком мало боеприпасов, и они были нужны для обороны Долины. Леди Дагона принесла мне поясную сумочку с приготовленными ею целебными мазями для ран. Но именно с леди Крисвитой – поскольку лорд Хорван все еще был в дозоре – я должен был объясниться, прежде чем шагнуть в неведомое.

– Она уже помолвлена, Йонан, – поспешно произнесла моя приемная мать, как будто ей было неловко от собственных слов и она хотела покончить с этим поскорее.

– Я знаю.

– Если бы Имхар был здесь…

– Он сделал бы это сам. Но его тут нет, а я есть.

И тут леди сделала то, чего не делала с тех времен, когда я был болезненным малышом. Она взяла мое лицо в ладони. Прикрепленная к моему шлему бармица свисала достаточно свободно, и я почувствовал тепло ее рук на моих щеках.

– Йонан, Йонан… – Она повторяла мое имя, как будто иначе не могла. – То, что ты пытаешься сделать… Да пребудет с тобой Великое Пламя! Да хранит оно тебя! Прости меня за мою слепоту. Крита – моей крови, хоть дух в ней и не мой. Она подобна девам иных времен, в ней проявилось то, что мы считали сгинувшим повсюду, кроме Эсткарпа. В ней всегда будет нечто такое, чем не сможет обладать и что даже не сможет понять никто иной. Но она моя родственница…

– И помолвлена с Имхаром, – мрачно отозвался я. – Госпожа моя, хоть я и не чистокровный, но честь моя при мне. Я верну Криту либо умру. Но потом я не стану предъявлять на нее никаких прав. Клянусь.

Глаза леди Крисвиты заблестели от слез, хоть она никогда не была слезливой. И в ответ она произнесла лишь мое имя:

– Йонан!

Но в это единственное слово она вложила все свои чувства ко мне.

Я сунул фигурку за пояс и привязал ее, трижды обмотав веревкой. Такие вещи, даже если они использовались со злыми целями, связаны с жертвой, против которой ее использовали. Возможно, эта грубая поделка из глины, тряпки и волос станет моим проводником.