Тэмсин Мьюир - Харроу из Девятого дома [litres]

– А как же я? – спросила ты.

Никто, кроме Мерсиморн, даже не посмотрел на тебя. Взгляд Ианты был устремлен в совершенно другую сторону, вероятно, на ее драгоценный восток. Августин прикуривал аккуратно скрученную сигарету, а святой долга разглядывал щит, прикрывавший огромное окно, когда-то выходившее в космос. Даже бог не оторвался от административной работы, невозможной без участия Князя Неумирающего. Смотрела на тебя только Мерси своими бездонными глазами, в которых жил красный ураган, тонущий в буром песке, летящий над серыми водами.

– Просто не мешай, – сказала она.

– Посмотрим, где ты понадобишься, сестренка, – успокоил тебя Августин. – Может быть, ты заметишь у Зверя уязвимую точку. Или он попытается напасть на нас изнутри, и ты пригодишься на периметре. Надо будет приспосабливаться к обстоятельствам.

Совет был бы неплох, если бы не его совершенно очевидный смысл: постарайся нам не помешать своей смертью.

– Он прав, Харрохак, – легко сказал Князь Милосердный. – Насколько я могу судить, неплохо иметь кого-то, кто может передвигаться, а не привязан к одной точке. И это не считая того, что, как и все прекрасные планы, этот не переживет столкновения с реальностью. Делай то, что сочтешь нужным, а все остальные постараются не мешать твоим скелетам. Можно перерыв на чай, Мерси? Я умираю от жажды.

Услышав просьбу бога поставить чайник, ближайшая к тебе по возрасту сестра не двинулась с места, как и все остальные. Посмотрев на черную схему, Ианта неуверенно спросила:

– А что такое устье?

– Августин, ты ей не рассказывал? – обвиняюще спросила Мерси.

– Нет, – просто ответил он. – Не видел причин ее пугать. А почему… ты сказала Харрохак?

Естественно, тебе не говорили про устье. Твоя наставница капризно сказала:

– Она все равно его не увидит, зачем тратить время!

– Будь на то моя воля, мы бы оставили Ианту в мезороическом слое, в безопасности. Нас, трех старых пней, вполне хватит, – резко сказал Августин. Ианта скользнула по нему вялым взглядом испещренных бурыми пятнами глаз, как будто у нее только на это хватило сил. – Эта штука обладает мощным притяжением. Она не для неофитов.

– Прости, пожалуйста, но к тому моменту, как тварь вымотается, мы все можем погибнуть, так что я отказываюсь пеленать твоего младенчика…

– Ты никогда не воспринимала устье всерьез, и поэтому весь твой хренов Дом влажно причмокивает…

– Не груби.

– Это врата ада, – сказал бог.

Он стоял между столовой и кухней с банкой печенья в руках. Одежда его давно износилась, а на виске синело пятнышко чернил. Он объяснил:

– Это истинный хаос, бездна, непостижимое пространство на дне Реки. При приближении Зверя Воскрешения на дне раскрываются сотни жадных ртов. Ни один призрак не опускается ниже батироического слоя. Вошедшие в устье не возвращаются никогда. Это портал в место, которого я не могу коснуться, которого я не понимаю, места, где мои власть и сила не имеют значения. До баратрона могут добраться единичные призраки. Если бы я верил в концепцию греха, я бы сказал, что они умирают, придавленные своими грехами. Грехами, которые отправляют их на свалку. Ну, так мы используем это пространство. Выбрасываем туда Зверей Воскрешения. Мусор… и прочие отходы. Кто будет печеньку?

Атмосфера в Митреуме сгустилась, став атмосферой жаркой, удушающей агонии. Идя по коридору, ты натыкалась на Августина и Ортуса – сжав веки, так что глаза превращались в розовые щелочки, они сражались вслепую, в неудобных углах, рапиры мелькали, как солнечные лучи над водой. Потом они вдруг останавливались и святой терпения говорил что-нибудь вроде:

– Хорошо, а теперь давай без воздуха.

И ты слышала резкий хрип, когда они разом выдыхали. Обычно ты выбирала другие коридоры.

Кроме того, ликторы занимались тем, чем должны были заниматься с самого начала. Организовывали плохо спланированные и часто противоречивые инструктажи для Ианты – и для тебя. Вы все отправлялись в Реку, оставляя обмякшие тела валяться на полу – ну, ты так делала, остальные стояли на ногах. Серебристый песок хрустел у вас под ногами, когда трое святых велели вам накладывать заклинания. Здесь не было ни крови, ни плоти, ни костей: кровь и плоть кто-то пожирал, кости уносил равнодушный прибой. Вы собирали высохшие деревяшки – деревяшки? – и бесцветные камни – камни? – с берегов Реки, что текла за гранью смерти, набирали охапки колючего ивняка, тонких перистых растений с длинными, в человеческий рост стеблями и узкими пушистыми листьями. Грязный соленый ветер бил вам в лица, пока вы собирали защитные заклинания из обломков и огрызков того, что росло на берегу. Призраки не ходили к воде мимо вас – никто не осмеливался вынырнуть из-под слоя, который Мерсиморн назвала эпироическим. Они все сбежали в более дружелюбные места.

– Бедные твари в ужасе, – сказал Августин.

В Реке ничего не было. Ни разума, ни намека на Зверя, ни легкой дымки, указывающей на что-то неладное. Возвращаясь, ты обнаруживала, что ты одна сидишь в кругу стоящих ликторов – лица пусты и невозмутимы, как листки для записи, рапиры в правых руках, второе оружие – в левых. Святой долга – с копьем, святой терпения – с коротким кинжалом, святая радости – с сетью, Ианта – с кинжалом с тремя лезвиями. Ты тупо смотрела на них, прикидывая, кто же предаст господа.

В начале прошлой недели ты еще верила, что сможешь выжить, хотя все исходили из обратного. В середине прошлой недели император Девяти домов, Первый владыка мертвых, после ужина пригласил тебя в свои покои. Ты уселась в уже знакомое кресло у знакомого кофейного столика – за огромным окном чернела пустота, вы все обитали глубоко в брюхе корабля – и он удивил тебя, предложив тебе воду и простой хлебец. Ты смогла погрызть краешек – судя по вкусу, там не было ничего, кроме муки и соли.

– Я помню, что ты сказала «нет», – начал учитель. – Я уважаю твой выбор. Я не стану предлагать снова, только скажу, что в любое мгновение до того, как закроется дверь, до того, как Мерсиморн запрет меня, ты можешь прийти и сказать, что останешься со мной. Я выполню эту просьбу. У тебя впереди десять тысяч лет, Харрохак.

Ты не стала на это отвечать. Спросила:

– Господи?

– Учитель.

– Ты – Князь Неумирающий, ты великий владыка мертвых. Почему мы запираем тебя в герметичном помещении?

Он откинулся на спинку кресла и сплел пальцы на животе.

– Ты попала в больное место, Харрохак, – приветливо сказал он, сводя темные брови. – Я свет твой и спасение твое, кого мне бояться?

– Я не это имела в виду. – Ты наклонилась над столом. – Просто я не понимаю. Объясни, пожалуйста.

– Что случается с твоим телом, когда ты уходишь под воду, Харроу? Когда ты опускаешься в Реку?