Питер Ньюман - Злость [litres]

Он останавливается у кресла, прислоняется к нему, наклоняется. Пальцы Вреда тянутся вперед, ища лицо.

– Вот ты где. – Пальцы скользят по лицу: по заросшему подбородку, по гусиным лапкам в уголках глаз. Он находит пересекающие лоб морщины и разглаживает их.

– Им известно, что ты не собираешься вновь сражаться. Никто от тебя этого не ждет. Но мне кажется, нам следует знать, что происходит, просто на всякий случай.

Мягкие руки перехвачены грубыми. Оба наслаждаются моментом покоя.

Как обычно, тишину нарушает Вред:

– Я слышу кое-что. От людей, приносящих нам подношения. Их не так много, как раньше, но некоторые все еще приходят. Видимо, Сонорус провозгласил независимость, и Первый ее признал. Пока что Империя не давала официального ответа, но в любом случае он ничего хорошего не сулит. А ты слышал, что творится на юге? Ходят слухи, что…

Руки освобождаются. Янтарные глаза замирают на двери. Их взгляд обращен на попавшуюся Веспер. Она быстро улыбается и входит, откашлявшись.

– И что это за слухи, дядя?

– А, Веспер, – следует радостный ответ, – это всего лишь слухи, ничего серьезного. Как поживает коза?

– Хуже. В этот раз даже не подумала заняться ребенком. Если бы я не пришла, он бы погиб.

– Это уже третий тобой спасенный, верно?

– Вообще-то пятый. Но она с каждым разом делает все меньше.

– Сомневаюсь, что в ее возрасте у меня получалось бы лучше.

– Дядя, а сколько ей лет?

Ни с того ни с сего оба мужчины улыбаются.

– Кто знает. Но много. Будь она человеком, давно бы перестала рожать, это уж точно.

– Ну, она их, конечно, рожает, но не кормит. Мне нужна бутылка.

– Бери.

Руки треплют ее по голове, когда она проходит мимо. Веспер чувствует, что отец за ней наблюдает, и старается двигаться побыстрее. В спешке она выпускает соску, и та падает.

– Что-нибудь слышно из Града?

– Почему ты спрашиваешь?

Она приседает, чтобы поднять соску.

– Мне кажется, я видела, как к нам кто-то приходил.

– Это так, у нас в самом деле был гость. И в самом деле из Града.

– Что он сказал?

– Немного.

– Но что-то же он сказал.

– Ты знаешь, как это обычно бывает – вечно случается всякая всячина.

Вред слышит, как она в предвкушении задерживает дыхание.

– Но ничего такого, о чем нам следовало бы волноваться, – быстро добавляет он.

– А-а… – Как обычно ничего не узнав, она поднимает соску с пола и уходит.

Сытый и довольный козленок засыпает на руках у Веспер.

Она сидит на нижней ступеньке, с улыбкой его баюкая, пока ее собственный живот не начинает требовать внимания. Козленок ворчит, когда она опускает его на землю, но не просыпается. Веспер с облегчением вздыхает и прокрадывается в дом. Ее воображение уже рисует сочные картинки, от которых текут слюнки.

По привычке она прислушивается к звукам на кухне, но оттуда доносится лишь тихое похрапывание. Заглянув внутрь, она видит спящего дядю Вреда, сгорбившегося в кресле.

Храп продолжается: сон не тревожит ни стук приборов, ни довольное чавканье.

Покидая кухню, она слышит доносящийся из кладовки звук и замирает. Дверь приоткрыта, но недостаточно, чтобы заглянуть внутрь. Внутри нее борются любопытство и страх. Она вновь что-то слышит – негромкий скребущий звук – и не может его опознать. Кто бы ни был в кладовой, он двигается тихо и осторожно.

Наверное, это отец. Интересно, что он задумал. Она тянет дверь и молится, чтобы та не скрипнула. Опыт научил ее: если хочешь узнать правду, то лучше искать ее самой, а не задавать вопросы. Просвет расширяется медленно, сантиметр за сантиметром.

Когда Веспер заглядывает внутрь, ее глаза округляются значительно быстрее.

Он стоит к ней спиной со сжатыми кулаками. Возле его ног раздается низкий звук, похожий на гудение злого шершня.

Постепенно он начинает трясти головой из стороны в сторону, и гудение нарастает.

Она ощущает напряжение в воздухе, видит, как невидимые руки утягивают отца, как он сопротивляется, отклоняется, будто сражаясь с бурей.

Снова трясет головой, быстрее и уже менее уверенно. Его челюсть двигается, но даже если он что-то и говорит, то слишком тихо, чтобы услышать.

По-видимому, что-то рушится, и отец в отчаянии быстро нагибается. Раздается звук захлопнувшейся крышки ящика.

Гудение становится тише, но не затихает.

Отец тяжело опирается на ящик, затем встает.

Веспер отскакивает от двери, но поздно – отец ее увидел. От него никогда не скрыться.

Веспер принимает, как она надеется, нейтральное выражение лица.

– Ты в порядке?

Он шагает к двери и коротко кивает. Его янтарные глаза налились кровью, опухли, и она задумывается, не плакал ли он.

Мгновение они смотрят друг на друга, и Веспер понимает, что должна что-то сказать, поговорить с ним. Она понятия не имеет, с чего начать, и вместо этого слабо улыбается.

Отец уже готов вынести ей наказание, и она надеется, что хотя бы сейчас он ей откроется, но он сразу же закрывает рот и снова резко кивает.

Дверь между ними захлопывается.

Сердито бурча, Веспер плюхается в траву на холме. Козленок садится рядом.

– Это нечестно! – восклицает она, и козленок испуганно на нее смотрит. – Он никогда мне ничего не рассказывает. И никогда не разрешает никуда ходить, не разрешает ничего делать. Я уже устала от коз и травы, – чтобы смягчить свои слова, она гладит козленка по голове. – Но ты очень милый.

Этот вечер она проводит, наблюдая за горизонтом в трубу. Вглядывается в далекие очертания Сияющего Града, надеясь разглядеть отблески места, о котором она знала из рассказов дяди, но в котором никогда не была. Сегодня ее усилия вознаграждаются. Вот собирается в круг группа молодых людей. Она настраивает визор на максимальное приближение, чтобы разглядеть детали. Их одежды похожи – белые, без украшений: в Сияющем Граде мода не предназначена для молодых, и они все носят одинаковые стрижки. В том, как они стоят, есть что-то официальное, и ей интересно, чем они заняты.

Способ построения кажется знакомым, и чип у нее в голове начинает свою работу. Он анализирует группу, строй, возраст, и в голове у Веспер вспыхивает подходящее слово: хор. В Сияющем Граде всех молодых людей с детства группируют в хоры, чтобы предотвратить их чрезмерную привязанность к семье. Каждые шесть месяцев состав хора меняется, чтобы в группе не возникали социальные связи. Таким образом обеспечивается верность империи.

Веспер не знает о социальной инженерии, не понимает, что во всех этих людях подавлена индивидуальность. Она видит тайну – и хочет еще.

Какое-то время девочка наблюдает, подмечая каждое движение и каждый жест. Она понятия не имеет, о чем они говорят, но уверена, что каждое их слово волшебно.