Вивиана Ипарагирре де лас Кассас - Принц из серебра и золота [litres]

– Я не должна была уходить, Яна. Мой народ… нуждается во мне.

– В королевстве короля-сельтера, который убивает собственных людей?

– Нет, – покачав головой, сказала она. – В стэндлерке, которая освободит их всех и заберет с собой. С ветром, Яна. Как мы это делаем. Только Элиа никогда этого не поймет.

– Да, он никогда этого не поймет, – раздался его хриплый голос. – У тебя есть свой народ. Пусть принц позаботится об остальном. Если ты не заметила, ты сеешь беспорядки. Из-за тебя все это королевство проворачивается. И, кроме того, эти извращенцы…

– Если Люциус уже не убил Эрика, Элиа, – расстроенно воскликнула она и встала. – Потому что, если ты все еще не понял, Эрик рисковал своей жизнью, когда отпускал меня. Люциус накажет его за мое исчезновение, если узнает об этом.

– Значит, ты предпочтешь стать подстилкой этого короля, чтобы спасти жизнь того, кого ты не знаешь так хорошо, как свою семью? Свою настоящую семью?

Слезы Софии засверкали в лунном свете. Она открыла и снова закрыла рот. Неспособная ничего ответить. Неспособная сказать хоть одно слово. И поэтому она просто замолчала.

Она молчала до следующего утра – до того момента, пока мы не увидели платки на горизонте. Длинный караван, тянувшийся по пескам, по прямой дороге в Леало, в лесах которого мы могли укрыться. Мы все знали, что теперь нам это нужно. Потому что с королем-сельтером шутки плохи. Особенно с тем, кто был одержим женщиной, которую едва знал.

Наш народ встретил нас с распростертыми объятиями. Со слезами радости и громкими возгласами. Но и сейчас София молчала. Она прошла мимо поднятых рук прямо к своей повозке, которую не покидала. Даже когда старейшина племени встала перед ее повозкой и попросила открыть дверь. Ничего не произошло, и я знала, что мы потеряли ее – навеки.

Я умылась, опрокинув бутылку с водой себе на голову, смывая пот и слезы. Я переоделась в новое платье. В новые платки. На этот раз в огненно-красные. В честь семьи Рей. Сейчас не временя вешать голову.

Сейчас мне снова придется собрать всех, кто когда-то подарил мне дом.

Я оказалась перед палаткой Ивана и сквозь тонкую ткань брезента встретилась с его глазами. Он знал, зачем я пришла. И не уйду, пока он не раскроет каждую деталь, которая приблизит меня к моему прошлому.

К вечному проклятию и вечным страданиям, которые оставил мне мой отец.

Проходили дни, которые казались годами; мне было трудно привыкнуть к моей прежней жизни, по которой я так тосковала. Но как-то получалось. Особенно когда проводила время с детьми, которые не спрашивали, почему я не разговариваю. Они подстраивались под меня. Жестикулировали и разговаривали с историями на моем лице.

Мы устроили привал в небольшом лесу с почти мертвым озером, который неспешно вел к королевству Леало. Хорошее место, чтобы отдохнуть, накормить наших животных и отправиться на охоту, потому что наши припасы были скудны. Яна была неприкосновенна. День за днем она пропадала вместе с Иваном, чтобы поработать над своими способностями.

Иногда я наблюдала, как она заставляет предметы летать. Иногда она позволяла ветру раскачивать кроны деревьев, пока с неба не начинали падать листья, как снег во Фриоле.

Она не разговаривала со мной с тех пор, как я решила молчать, а Элиа избегал меня, иначе я выцарапала бы ему глаза. Я видела, как в Яне вспыхивал огонь, когда мы вместе ели ночью у костра. Она сдвигала брови, пока не образовывалась небольшая морщинка, которая сейчас расползалась по ее молодой коже. Она, вероятно, о чем-то думала. О чем-то, что уже не отпускало ее, как дар, пульсирующий в ее жилах.

Каждую ночь мне снился один и тот же сон. Тот, с золотыми глазами и черным цветом, превращавший меня в статую. Потом я просыпалась в поту и задавалась вопросом, что произошло с Эриком. И молилась, чтобы он был жив, а Люциус не был тем чудовищем, которого я видела в нем. Кулатрой, облизывающей рот от крови и жаждущей большего. «Я бы дала ему второй шанс», – постоянно повторяла я.

Если бы он не тронул Эрика.

Я не знала, сколько прошло дней. Я только знала, что здесь мои чувства притупились, и я перестала быть той Софией, которой когда-то была. Не свободной, но и не плененной. Не молодой, но и не старой.

Я больше не танцевала – единственное, что я умела по-настоящему. Даже когда Натия просила меня об этом.

Безмолвно я завещала ей свой бубен, который она благоговейно держала в маленьких детских руках. Неспособная хоть что-то ответить. Я кивнула ей и направилась к озеру, чтобы устроиться там на скале. Оно было похоже на ровный каменный пол внутри дворца. Бальный зал из отражающего камня. Черный и блестящий. Я опустила ноги в воду и раскачивала их вперед-назад. Четкий ритм, напомнивший мне тиканье часов на запястье.

В какой-то момент ко мне подошла Зан Захрай. Дряблые, сморщенные ноги тоже опустились в воду и издали такой же звук, что и мои.

Она знала, что речь сделана из серебра. Молчание – из чистого золота.

И так проходили дни и ночи. Они начинались с Эрика и заканчивались им, с надеждой, что он все еще жив.

Когда стемнело, я вынула из воды свои сморщенные ноги и пошла к своей повозке. Остальные по-прежнему сидели у костра и пели тихую песню стэндлеров, которую раньше я пела во все горло. Но мне было не до пения. Особенно когда встретилась со взглядом Элиа, попытавшегося подловить меня у повозки. Я покачала головой при виде историй на его лице. Нет, я не хотела с ним мириться. Он был невежественным и подлым.

Эгоистичным, но все же… моим лучшим другом. Я вздохнула, собираясь захлопнуть дверцу своей повозки, но остановилась перед картиной, которая загорелась в моих глазах. Что-то блеснуло за тонкими стволами берез. Скомканный сверток из белого шелка, переливавшийся розовым в отблеске костра. Это было похоже на утреннею зарю. Смешанное с темными тенями, которые создавали небольшие выемки в ткани. «Игра моего воображения», – подумала я. Безмолвное желание еще раз оказаться рядом с Эриком.

Я подошла к нему. Словно в трансе провела рукой по коре тонких березок, которые грубо оцарапали мою руку, и опустилась на колени, чтобы посмотреть, что это. Я протянула пальцы к свертку. Он был драгоценным и таким мягким. Кончиками пальцев я взялась за множество слоев и обхватила холодные камни. Закругленные в некоторых местах. В других же более острые.

Когда я подняла сверток, белая ткань потекла вниз, как жидкая краска.

Шелк, набедренная сетка, ниспадающая сверкающими полосами по длинной юбке, словно невесомые снежинки.

Нетронутое. Безупречное. Все выглядело так, как Луиза описывала его словами. Еще один вырез, украшенный жемчугом, и блестящий воротник, который должен был прикрывать израненную шею. Подул ветер, и листья запутались в юбке.