Дмитрий Емец - Сердце двушки [litres]

Чувство, что он не справляется с ситуацией, для мужчины самое мучительное. Ты дергаешься, ты бьешься – а в упряжи вместе с тобой дохлые лошади! Если бы они тянули, если бы хоть немного переставляли ноги! Но жизнь – это как малярийный госпиталь где-нибудь в жарких широтах. Один шевелится и носит воду. Другие все лежат в лежку и бредят. Потом и этот падает, и начинает шевелиться уже какой-нибудь другой, потому что воду все же носить надо.

Был уже вечер. Родион мог отправляться к Штопочке и сидеть у нее всю ночь. Если надо – просто смотреть, как она спит. Если не спит – рассказывать ей что-то, как вчера ночью. Но у него не было сейчас никаких сил. Вместо любви его наполняла ненависть. Он обнаружил вдруг, что ненавидит на свете три вещи: Гая, Делибаша и ШНыр. ШНыр, Делибаша и Гая. Причем он даже не мог определить, что из трех ненавидит сильнее.

Опасаясь возвращения берсерков, Рина с Сашкой перепрятали гиелят в одно из заброшенных помещений игольного завода. Окна заложили мешками с песком, приготовили арбалеты с запасом болтов. Два небольших строения во дворе оставили намеренно незащищенными, будто о них забыли. Туда, по мнению Сашки, ведьмари полезут в первую очередь. Скорее всего, ночью или на рассвете. Ну а внутри их будут ждать ловушки, устроенные лично Улом. Ул, прежде вполне добродушный, теперь мстил за Илью, которому Гай подселил личинку.

Если бы Сашке предложили выбирать: попасть в ловушку Ула или атаковать игольный завод в лоб – он выбрал бы второй вариант. Существовала, например, такая милая ловушка, называлась «попрыгунчик». Выглядела как цепочка шариков из тополиного пуха, помещавшаяся на подоконнике. На деле же этот «попрыгунчик» приклеился бы ко всякому влезшему в окно берсерку, после чего прыгал бы, ускоряясь, вместе с ним со скоростью примерно сто метров в секунду. Внутри бетонного строения, разумеется.

Характер у Хюльды, и без того не идеальный, испортился. Пришлось запереть ее в отдельной комнате, заложив двери в нее мешками. От удара обухом топора Хюльда оглохла на одно ухо, и когда кто-то входил, смешно кренила голову на сторону. Рина надеялась, что со временем слух восстановится, но пока что к Хюльде лучше не соваться. Хорошо, что щенков не бросила кормить. Возится с ними с утра до вечера.

Рина временно переселилась на игольный завод вместе со всем своим имуществом – ноутбуком, спальным мешком, рюкзачком с вещами и живым деревом.

– Кошмар! – сказала она Сашке. – Вот и все мое приданое! Но главное, мне ничего из этого не жалко! Я не прирастаю к предметам!

– Скажи пароль от ноута и дерево дай поиграть! – мгновенно предложил Сашка.

Рина смутилась и запыхтела.

– Это мой ноут! А дерево с тобой играть не хочет! И вообще это не дерево! Это Фомка! – заявила она.

– Ага! И не ноутбук, а Сергей Сергеич! Ладно, все, проехали! – в тон ей ответил Сашка.

До полуночи Рина бродила по этажам игольного завода с арбалетом. Выглядывала в промежутки между мешками, но ровным счетом ничего подозрительного не замечала. Вдали полоской светлел забор, и бетонные плиты лежали пятнами, чем-то похожие на шахматные клетки. Рине казалось, что по двору могла бы прокрасться целая дивизия – и никто бы ничего не заметил. В небе над игольным заводом носился Гавр. Когда он попадал в пятно луны, становился похож на огромную летучую мышь.

Сашка проснулся, взял муки, воды, немного постного масла, смешал и стал поджаривать в пустой консервной банке над свечкой.

– Вот, лепешки хочу нам сделать! – сказал он Рине.

Подобные рецепты никого в ШНыре давно не удивляли. Существовали даже шпательные блинчики, которые поджаривали на листе кровельного железа и отковыривали строительным шпателем.

По вкусу Сашкины лепешки напоминали подгоревшее тесто, однако Рина замычала якобы от счастья, стараясь не убить в Сашке веру в себя и любовь к домашнему хозяйству. Сама она им все равно заниматься не собиралась. Сашка взял арбалет и ушел обходить этажи игольного завода.

Рина открыла ноутбук и решила немного поработать. Ноутбук включился не с первой попытки. Он издавал жалобные стоны, выл вентилятором, и батарея у него оказалась почти разряженной. Должно быть, бедняга тоже замерз. Рина все-таки засела за текст, но текст, недавно такой любимый, показался ей очень слабым. Герои картонные, разговоры не по делу, кто куда идет и откуда пришел – непонятно. Рина испугалась и решила проверить, не дрянь ли дрессировка Гавра, которой она вчера так увлеченно занималась. Подумала и поняла, что и дрессировка дрянь, и Гавр так себе, и гепард , если задуматься, ничего особенного.

Буржуйка дымила. Скормленные ей мокрые доски ужасно воняли. Рина подумала, что и буржуйка дрянь, и Сашка тоже, если задуматься, не идеал. Все происходило не так, как она хотела, не в те сроки, не по тем правилам… Все, все не так! И тогда Рина успокоенно встала, вздохнула и забралась в спальник. Потому что, когда все кажется тебе дрянью, сон – единственный способ пережить это состояние. А утром она опять проснется и обнаружит, что все не так уж плохо. Просто человек, увы, существо физиологическое, и какой-нибудь уровень кровяного давления или временная вялость могут все испортить. Главное в этот момент – не делать никаких выводов и не пороть горячку.

Спать было холодно и жестко, хотя спальник был вроде бы рассчитан на минус десять. Но, может, Рина вывернула его не на ту сторону. Это Сашка был специалистом, какая сторона на сколько градусов, а Рина делала такие вещи на авось. Утром она проснулась около семи. Долго ворочалась, продолжая мерзнуть. Было все так же темно, вроде как утро и не наступало. Буржуйка погасла. Хюльда, заложенная мешками, вылизывала щенков. Щенки пищали, повизгивали, она в ответ им тоже издавала звуки, похожие на короткие щелчки и рычание.

Рина подумала, какие же молодцы гиелы. Глухая на одно ухо, голодная со вчерашнего дня, тоже наверняка замерзшая, Хюльда выкармливала щенят и ни из чего не делала трагедий. Похоже, видеть во всем трагедию – это сугубо человеческий подход.

Рина вылезла из спальника. Это был неприятнейший момент. Ты выбирался из кокона на холод и долго корчился на полу, пока спальник вцеплялся тебе в ноги, а молния застревала. Сашка дремал на мешках в обнимку с Гавром, даже ухитрился укрыться его кожистым крылом. Рина испытала краткую ревность, но лишь пока не обнаружила в дальнем углу рыжий кошачий хвост. Гавр откуда-то приволок. Рина отвернулась.

«Вот так вот живешь с кучей животных – и все опрощаешься, опрощаешься… Постепенно животные начинают есть из твоих тарелок, потом ты – из их мисок, и заканчивается все тем, что вы вместе спите на одной подстилке!» – подумала она.