Евгения Сафонова - Когда завтра настанет вновь [litres]

– Ого, – присвистнула я, наконец обнаружив на каком-то сайте отсканированные страницы старого талмуда. – Хорошо, что в деньгах мы почти не ограничены.

– Всё так плохо?

– Насколько я знаю, десять грамм толчёного рога единорога стоят около ста гинэ. А мне нужно будет пятьдесят, и это только один ингредиент из пятнадцати. О драгоценных камнях уже не говорю.

– Это бог как-никак. Логично, что его вызов обходится дорого – во всех смыслах.

– Главное, чтобы все эти штучки нашлись в местных магазинах. Город не самый крупный, и наверняка ассортимент в лавках…

– Просто нужно места знать, – весело откликнулся Питер. – Не беспокойтесь, миледи. Уж в своём родном городе то, что вам требуется, я достану.

Первой посетили лавочку почти у самой набережной. В магазин Питер пошёл с моим кошельком и графоном, на который я скачала картинку со списком компонентов; сквозь широкое стекло двери я видела, как мой самопровозглашённый рыцарь сговаривается с продавцом – седовласым темнокожим брауни, достававшим Питеру едва ли до пояса (впрочем, держались брауни всегда с таким апломбом, будто смотрели на рослых собеседников не снизу вверх, а с высоты тронного возвышения). В толпе, струившейся мимо мобиля, то тут, то там бросались в глаза браслеты из черники: в Лугнасад молодые люди издавна повязывали на запястье приглянувшейся девушки нитку с нанизанными на неё ягодами, признаваясь тем самым в любви. Из окна мобиля я видела и морскую синеву под дымчатым небом, и просторную площадь, окружённую белым парапетом, и огромный костёр на этой площади, пока не запалённый, но уже приготовленный для вечернего веселья. Неподалёку от костра сидели музыканты – в салон мобиля едва проникали звуки скрипок, флейт и волынок, но я всё равно узнала любимых Blackmore’s Night.

– Здесь девять компонентов, включая рог единорога по цене восемьдесят гинэ за десять грамм. – Вернувшись в мобиль, Питер протянул мне бумажный пакет. – За что всегда уважал брауни – даже с моими чарами больше тридцатипроцентной скидки у них не выбьешь.

Я перебрала крохотные пластиковые коробочки с порошками и травами, соседствовавшие с небольшой медной пиалой, щедро украшенной рунной резьбой.

– Что не смог купить?

– Лазуритовую пыль, цветы амаранта, листья окопника, вербену и серебряную краску. И камни, конечно. – Питер провернул ключ, и Французик отозвался тихим жужжанием заведённого мотора. – Помимо ингредиентов что-нибудь нужно?

– Безлюдный перекрёсток, где ночью гарантированно не появятся посторонние. Желательно, чтобы рядом росла таволга.

– Нетривиальная задача. – В мятных глазах искрами загорелся азарт. – Однако желание миледи – закон.

Когда в бумажном пакете наконец набрались все компоненты, включая два крупных рубина, а мой кошелёк значительно полегчал, Питер повёз меня по просёлочной дороге, уводившей прочь от моря – туда, где урбанистический пейзаж сменили зелёные луга.

– С одной стороны, злюсь на себя за то, что подтолкнул тебя к риску, – задумчиво проговорил Питер, притормозив перед отарой овец, перегородившей путь, и терпеливо сигналя ленивым животным, – а с другой – рад, что наш разговор на озере тебе помог.

– Помог втравить всех нас в охоту за маньяком и сподвигнуть меня на свидание с тёмным богом?

– Помог тебе расправить крылья. Действовать, как ты считаешь нужным, а не так, как тебе сказали. Реализовать свой потенциал, как он того заслуживает. – Дождавшись, пока овцы нехотя расступятся, Питер осторожно двинул Французика в освободившийся проход. – В конце концов, ты уже из двух стычек со стражей вышла победительницей. Да ещё помогла нам удрать у них из-под носа.

– Не преувеличивай мои скромные дарования, – покачала головой я. – Стражники могли связать нас магическими оковами, которые отрезают возможность телепортироваться, и тогда мы бы точно никуда не делись. Просто эти оковы отжирают кучу сил, и они решили не тратить эти силы понапрасну. Не думали, что я знаю заклятие, которое проходят только в университете.

– Всё равно для меня ты самая крутая магичка из всех, что я видел.

– А ты многих видел?

Его глаза задорно блеснули:

– В кино – конечно.

Я фыркнула. Но возражать не стала.

Мы больше часа скитались по пригородным лугам и холмам, пока не нашли то, что нужно: пустынный крестообразный перекрёсток недалеко от леса. Даже таволга присутствовала – дикий цветок, служивший отличным катализатором для вызова существ из потустороннего мира. Он давно отцвёл, но всё ещё зеленел широкими листьями, чем-то походящими на кленовые.

– Ближайший посёлок в пятнадцати километрах. Поблизости разве что овчарни. Не думаю, что в праздничную ночь сюда кого-то понесёт, – сказал Питер, когда мы вышли из мобиля. – Пойдёт?

– Идеально. Сколько сюда ехать от твоего дома?

– Теперь, когда я знаю дорогу – около часа.

– Значит, в десять нужно будет тронуться. – Я огляделась: впереди зеленел лес, позади расстилались золотые поля, желтевшие маленькими солнышками цветков девясила. Вокруг было так тихо, что мне казалось, будто я различаю шелест дубов и грабов, шепчущихся вдалеке. – Теперь домой?

– Тебе нужно время на подготовку?

– Не особо. Основная подготовка пройдёт уже здесь, непосредственно перед ритуалом.

– Тогда зачем возвращаться так быстро? – Питер взял меня за руку, и запястье отяжелил посторонний предмет. – Сегодня Лугнасад как-никак, и мне очень не хочется лишать тебя праздника. Ты заслуживаешь его как никто.

Когда я опустила взгляд, мою руку украшал черничный браслет. Стеклянные ягоды, потрясающе реалистичные, и ювелирной работы листочки из рыжей меди.

– А традиции нарушать нехорошо, – после долгой паузы заметила я. – Ему положено быть из свежих ягод.

– Традиции, конечно, стоит уважать, но я подумал, что лучше подарить тебе нечто более долговечное.

Взяв моё лицо в ладони, Питер склонил голову, погладил губами мои губы – и, отдаваясь сладкому эфемерному миражу, имя которому «мы», я понимала: всё это кажется одновременно сном, мимолётным видением – и чем-то настолько настоящим и правильным, что мне почему-то хотелось плакать.

– Ты же знаешь, – выдохнула я, когда мне милостиво позволили говорить, – мы не можем подвергать опасности…

– Мы и не будем. Обещаю. – Питер потянул меня обратно к мобилю. – Ты мне веришь?

Конечно, я верила. Я, всю жизнь боявшаяся верить кому-либо, верила ему – безоговорочно.

И мне не требовалось отвечать или кивать: он и так это знал.

К моменту, как мы вернулись в город, небо заливало закатное золото. Спустившись по центральной улице почти к самой набережной, Французик свернул в один из переулков и остановился, упершись в высокий кованый забор.