Владимир Поселягин - Маг: Начало. Школа. Архимаг. Грандмастер [сборник litres]

Спустившись по лестнице на нулевой уровень, я отстрелял часть надзирателей, судя по амулету, взрослых живых на этом этаже нет, и поспешил дальше, к другой лестнице, что вела вниз. Там, внизу, еще не обеспокоились. В казематах стояла полная тишина, да здравствует глушитель и толстые стены, бойня наверху была не слышна.

Тут тоже все прошло благополучно, играющие в карты надзиратели, а их было трое, даже не дернулись, а словив по две пули, так и улеглись за и под столом. Просканировав амулетом все закутки, я понял, что живых святош в этом здании и на его подземных уровнях не осталось. Ну, кроме того, что я оставил связанным в своей постели, конечно.

Остановившись у стола с ликвидированными надзирателями, от них шел запах давно немытых тел, пролитого слегка прокисшего вина и крови, я задумался. Выпускать ли мне вот так вот сразу всех детей?

– Выпускать, – пробормотал я, кивнув самому себе.

Подойдя к надзирателям, я взял стоявший на столе деревянный, явно вырезанный ножом подсвечник на две свечи, обе горели, и направился к ближайшей двери. Амулет показывал, что за ней закрыты в основном более взрослые особи, малышня находилась в других камерах. Что мне не нравилось, многим из детей вряд ли было больше трех лет. Ну вот как так можно-то?

Открыв смотровую щель, я заглянул в камеру, поморщившись от той вони, что шла изнутри. Там было двадцать шесть парней в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет, видимо тут содержали самых буйных, потому как в остальных камерах все были перемешаны, малыши и более взрослые, девчата и пацаны. На пол тут особо не смотрели – пихали всех подряд.

Горевшие свечи немного осветили камеру, позволяя мне рассмотреть грязную солому и лежавших вповалку подростков. Я так подозреваю, что дворянин был из этой камеры. Он сказал, почему попал на столб: за то, что плеснул в рожу надзирателю свои фекалии, жидкие. Тому это не понравилось, и он со своими помощниками сначала вдоволь наизгалялся над ним, а потом по приказу старшего в аббатстве его привязали к столбу. В назидание, так сказать.

Мик записал на диктофон пяток фраз, все же местный язык я не знал, поэтому, вставив ключ в замочную скважину и трижды его повернув, я распахнул дверь и, глядя на зашевелившихся на грязной соломе таких же грязных парней, достал диктофон из кармана и, выслушав сначала перевод, включил нужную запись. Там была короткая речь. Мик сообщал, что пленных освобождают и что им нужно оказать мне всю возможную помощь.

Надо отдать должное двум парням. Они соображали быстро, несмотря на полусонное состояние, сразу подскочили ко мне, внимательно меня разглядывая. Протянув им связку ключей, я указал на остальные камеры и махнул рукой, мол, открывайте. Остальные меня не интересовали, развернувшись, я направился обратно, только оставил подсвечник на столе рядом с убитыми надзирателями, это был единственный источник света на этом этаже.

Поднявшись выше, я осмотрелся, тут уже было куда светлее. Нет, окон не было, были факелы и свечи, которые также находились в подсвечнике на столе надзирателей. В этот раз, сняв связку с пояса, я подошел к ближайшей двери. К моему удивлению, когда я распахнул дверь, то понял, что содержатся тут одни девушки, причем от двенадцати до пятнадцати и в неплохих условиях, солома чистая, были даже одеяла. Да и девчата на мордашки были симпатичные.

– Понятно, – со вздохом пробормотал я. – Кто-то себе гарем организовал, пока девчат на костре не сожгли… Твари… Подъем, вставайте, свобода пришла!

Пару раз хлопнув в ладоши, я отошел от камеры к другой двери. Тут на лестнице появились первые парни из камеры, которую я открыл на нижнем этаже, поэтому, махнув рукой, протянул ближайшему ключи и, указав на камеры, чтобы он начал открывать их, направился к лестнице, ведущей на верхний наземный этаж. Пора узнать, что там происходит. В здание можно попасть только через закрытый мной вход, окна узкие, с возможностью держать оборону, так что мы пока в безопасности. Поднявшись наверх, я только выругался. Похоже, святоша как-то развязался, хотя я связал его неплохо. У дверей ворот лежало нашпигованное осколками тело того самого, которого я застал в постели с девочками. Сработала растяжка. К счастью, он не успел вытащить брус, так что я подошел к окровавленному телу: тот, к моему удивлению, еще был жив, за шиворот мантии оттащил его в сторону и, подойдя к воротам, открыл щель для наблюдения, при случае тут из лука можно огонь вести, и осмотрел внутренний дворик. Да уж, Помпея. Сад и газоны были перепаханы гусеницами, БМП тут явно повеселилась, была видна корма «бэтра», который вел по кому-то огонь, по кому – я не видел. Ярко полыхало два здания. Ничего себе, сколько всего произошло, пока я отсутствовал пятнадцать минут, освобождая детей. Заметив движение в окне ближайшего здания, я отправил туда гранату из подствольного гранатомета.

Тел святош в прямой видимости хватало, часть были уничтожены огнем бронетехники, часть явно подавлена гусеницами. Я смотрю, мои ученики развлекались тут как умели.

Вот показалась БМП, которая пятилась кормой назад и кого-то отстреливала одиночными выстрелами. Заметив за углом ближайшего здания, как появились двое святош, я вскинул автомат к плечу и срезал их короткой очередью. Следующие двадцать минут я так и стоял у дверей, наблюдая за всем, что происходит снаружи, изредка открывая огонь или выпуская гранату из подствольника. Зачистку мои ученики проводили жесткую, очень жесткую, так что потихоньку численность святош подходила к концу. Причем их сознательно выкуривали из зданий. Используя зажигательные снаряды, Мик поджигал здания, а потом совместно с экипажем «бэтра» обстреливал всех, кто как тараканы пытался их покинуть. К сожалению, среди них были и дети. Только непонятно, жертвы из одаренных или дети самих святош. Живых не был, пуле или снаряду все равно, кого уничтожать. Били наводчики по всем.

За то время пока я контролировал ворота, наверх начали подниматься дети, как их тут называли, проклятые. Те, что постарше, уже успели обыскать все комнаты, найти съестное, поделиться с малышней и даже вооружиться колюще-режущим, остальные пока были на нижних этажах. Пяток парней и одна девочка пытались подойти ко мне и поговорить, в прямой видимости кроме них никого не было, но я лишь, не отрываясь от наблюдения, включал запись диктофона, где голос Мика успокаивал их, прося подождать окончания боевой операции.

В широком коридоре, что вел от входа в сторону жилых помещений и лестницы вниз, находились только эти самые старшие из детей, остальные пока прятались внизу. Хотя головы любопытных то и дело мелькали на лестничной площадке. В основном там была всякая малышня.