Сергей Кусков - Записки начинающего феодала

— Вот-вот, Прокопий, этим как раз и будешь заниматься. Это называется СТАН-ДАР-ТИ-ЗА-ЦИ-Я. Или универсализация. Что больше по вкусу?

— Мудрёные слова, — качал головой Прокопий.

Мы не стали обедать. Подкинув мастеру Рамону ещё деньжат, я сказал накрыть нормальный стол, на нужное количество персон с запасом. Съездим к Светлой и вернёмся, вот тогда и попируем. На мельнице сейчас трешъ и угаръ, пол-посёлка столы накрывают. Весь посёлок после сегодняшнего и доедать за нами будет — вряд ли и половину приготовленного осилим.

— В одном месте делаются детали. На одних и тех же станках, работающих от водяного колеса. Одними и теми же мастерами. Мастерами, день за днём делающими одно и то же, знающими работу в совершенстве, не допускающими брака. Себестоимость таких деталей будет сильно ниже, чем если скуёт безрукий деревенский кузнец, но главное, что любая деталь подойдёт к любому механизму во всём графстве.

— К любой мельнице? — Кажется мой новый министр не понял масштабов, не по-министерски пока мыслит.

— Нет, Прокопий. Стандарты будем делать не на МЕЛЬНИЦЫ. А на ДЕТАЛИ. Например, примем стандарты колёс. Для тяжёлых телег, для карет, для бричек-тачанок там. Каждой будет соответствовать своя «вертушка». Свои оси. Свои спицы. Только эту же «вертушку» можно будет поставить как на телегу, так и на… Ну, станок, который дрова пилит. Я условно говорю. С телеги — на станок. Или наоборот. Или на башню воротную — решетку поднимать тоже механизм вращательный. Чем на каждый механизм свой ковать, мастер приходит на рынок и выбирает из строгого размерного ряда тот, который ему нужен. И один из них однозначно должен подойти, так как и станки, и воротины, и механизмы — все-все будут рассчитываться на строго определённые «вертушки». И валы. И оси. И спицы. Понял?

— Мудр ты, Рикардо, не по годам! — тяжело, но ободрено вздохнул бывший управляющий, осознавая фронт работ. — Но это ж надо, чтобы во всех уголках графства все мастера про те стан-дар-ты, — сверился он с восковой дощечкой, — знали? Это ж надо список их составлять и всем рассылать?

— Ага. И список этот постоянно пополняться будет. Думаю, нужно на площадях торговых и на досках, где образцы королевских мер веса и длины висят, и наши стандарты вывешивать. И тех, кто не по стандартам торгует — выгонять с торжищ. Вон, видите, утверждено, каким гвоздь должен быть? Какая длина, вес, какая шляпка? Чего ж ты, морда, нестандартным торгуешь? Пшёл вон отсюда!

— Что, и гвозди делать… Стан-дар-тны-ми?

— С гвоздей надо и начинать. Поначалу сложно будет, Прокопий. Потонешь в проблеме. Потому создавай себе команду квалифицированных помощников. Сам не потянешь. Канцелярию создай, писчим делом чтоб занималась, учётчиков, разработчиков. Потом инспекторов натаскаешь, чтобы ездили по дальним далям и проверяли, как там кто работает и стандарты соблюдает.

Но как устаканится, сам увидишь, графство на коне будет. Мы все окрестные гильдии за пояс заткнём. А после и соседи у нас наши меры перенимать будут. Не меры веса и длины, а меры деталей. А кто будет лучшими их производителями?

— Вашсиятельсво, — заметил едущий с другой стороны от Прокопия, но внимательно нас слушающий Ансельмо, другой мой министр, — гильдейские вскоре тоже на наши… Детали перейдут. Тоже их ковать начнут. И за качеством следить.

— Но монополии у них не будет, — парировал я. — Сейчас монополия у них, а если кто что делает, так это творчество деревенских увальней низкого качества, им не конкуренты. А после наоборот будет, НЕ деревенские увальни будут делать больше и лучше, у них будет УЖЕ налажено производство, которое им только предстоит перевооружать, вкладывая деньги.

— Но и у нас уже не будет монополии! — возразил он. А, ясно, что это за квестор, если он не жадный? Пардн, экономный?

— Ансельмо, не будь жадиной, — усмехнулся я. — Знаешь в чём ошибка сеньоров капиталистов? В своей жадности они хотят всё загрести себе, устроить монополию. Заставить всех покупать свои товары и почивать на лаврах, не дуя в ус и не напрягаясь. Лучше в замке, на природе, девок трахать, а не пахать, как вол. Работа сама делается, а они сливки снимают. Вот только такие как правило не видят новинок, промаргивают их и оказываются в жопе у Истории. Пусть гильдейские перенимают стандарты. Пусть нам в спину дышат. Это будет нас же мотивировать на сидеть на лаврах, а новые новинки выдумывать Я только за. И если мы не оплошаем, то как только ониначнут делать стандартные детали, а мы к тому моменту уже графство всё на них переведём, закончим модернизацию и начнём строить что-то новое.

— Что? — засияли глаза этого крепостного прощелыги.

Я улыбнулся и пожал плечами.

— Пока не знаю. Придумаем. Кто ищет — тот всегда находит.

— Мудр ты, Рикардо, не по годам мудр! — вновь позволил себе отеческое отношение ко мне Прокопий.

— Стараюсь!

…Бля!

..Как же хреново!

…Свет в глаза? Где я?

Так, кажется это моя собственная комната. В собственном замке. Охуенном собственном замке, мечте любого дрочера-попаданца в магическое средневековье. Который я получил вместе с переносом сюда, и теперь вою, как бы хотел, чтоб этого не случилось. Ма-а-а-а-ать!

— Вот, Ричи, попей водички. Попей-попей, родимый!

Голос надо мной. Знакомый. Родной. Такой добрый, пахнущий детством…

— Роза… Ещё! Ещё давай! — попросил я, попробовав того, что мне дали.

Старая служанка, служившая ещё отцу. Волшебница! Фея крёстная! Ибо принесла целебный нектар, только и могущий унять это дикое ощущение, когда хочется удавиться.

— Эль, вашсиятельство! Самый лучший, некрепкий! Как ты и любишь!

Да понял уже, понял. Я пил из огромной деревянной бадьи (люди знают толк в опохмеле), жадно поглощая целебную жидкость, от которой головная боль проходила, а набат в висках звенеть переставал. Боже, что мы вчера пили, что так повело? По подбородку и груди текло, но было плевать. На всё плевать. Наконец, бадья опустела.

— Спасибочки, Роза. Ты моя спасительница! — признал я.

— Что ты, Ричи!.. — Служанка засмущалась.

— Вольную хочешь? — Я веселел и радовался жизни на глазах.

— Да что ты, куда ж я пойду… — Ещё больше засмущалась и сделала шаг назад. И ещё шаг.

— Так зато перестанешь рабыней быть. Разве оно того не стоит?

— Да куда уж мне на старость лет-то? — Искренность в голосе, сбивающая с панталыку. — Не гони, Ричи.

— А что тебе любой охламон может ноги раздвинуть? Не зыркай, ты не такая и старая. Да и охламоны разновозрастные бывают. И ударить могут. И избить.

— Ой, да я тебя умоляю! — Она пятилась и пятилась к двери. — Вашсиятельство, спускайтесь, её милость баронесса Кастильяна зовёт всех завтракать… — И юркнула за дверь.