Сергей Кусков - Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

Слёзы текли из глаз. Я выл. Пришёл в себя, и, парализованный болью, орал матом на Вольдемара и его бойцов. Тихая смерть не вёлся — лишь опустился рядом со мной на колено:

— Нет, Ричи, извини, не сдохну. А ещё извини, мне потом перед тобой адекватным отчитываться…

Спасительная темнота.

— О, очнулся! — Голос Розы. В глазах свет малсянной лампы. Я в своей комнате, на своей кровати. — Сеньора Астрид! Сеньор Вермунд! Очнулся!

Дальше надо мной хлопотали, как квочки, женщины. В том числе Астрид, сидящая в голове, гладящая мне волосы. Попив и проморгавшись, бросил всего одно слово:

— Вольдемар?

— Спи, Ричи. С утра накостыляешь, — ответил сотник.

Не поспоришь. И я уснул.

С Тихой Смерти спроса не получилось.

— Всё выполнили в точности. Извини, если было больно.

— Всё в порядке, Вольдемар. Ты всё правильно сделал. Много что пострадало?

— Ковёр только сгорел. — Он пожал плечами. — Ну и что на тебе было. У парней даже ожогов не осталось — вовремя успели.

— А эта дрянь?

— А что ей будет? Наш лекарь поколдовал, зашил. Ласково ты с нею, легонько бил. Не узнаю я тебя.

— Она сделала со мной такую вещь… — Я поморщился. — Лучше б уж убила. Ладно, постоишь рядом, хочу поговорить с нею, но боюсь, опять сорвусь.

— А думаешь, я один тебя удержу? — усмехнулся он.

— А я бить не сильно буду. Главное вчера сделал. Страх, Вольдемар, он гораздо эффективнее боли. Страх перед самой болью.

— Взрослеешь! — уважительно бросил бывший наёмный убийца.

М-да, некисло. Девку вымыли от крови, раны зашили. В том числе на лице. Но лицо распухло и представляло собой душераздирающее зрелище. Отдельно выделялись красные следы от плётки. Платье тоже дали новое, и тоже из комнаты Астрид.

— Эта дрянь требовала, чтобы мы промыли ей раны пшеничным вином. Крепким, — прокомментировал Вольдемар. — Насколько только можно крепким.

— Вы промыли? — ухмыльнулся я — дополнительное очко в копилку версии о попаданке.

— Пришлось. Не знали, как ты отреагируешь, если откажем. Ты любишь блондинок, мало ли…

Ага, вдруг она — моя будущая любовница. А вино не своё — не обеднею я от отсутствия кувшина. Кстати, на раны вряд ли ушёл весь кувшин, а под это дело можно списать и куда больше одного. Не стоит ходить до обеда посты проверять, пусть свежий караул этих пьянчуг сменит да опохмелит. Пшеничное вино крепкое, больше двадцати градусов. Бывает и за тридцать. И идёт в основном… Та-дам, на приготовление красок. Спирт, походу, там как растворитель используется, вот и варят, чтоб покрепче было. До водки, сэма с двойной перегонкой и тем более ректификации тут ещё не дошли… Кстати, а вот тут я могу и попрогрессорствовать. Вопрос, стоит ли, учитывая, что тут поголовно все пассивные алкоголики? Не будет ли хуже глобально?

— Анабель, ты как, готова к разговору? — почти нежно произнёс я.

— О чём? — буркнула она. Ни страха, ни смятения. И, конечно, никакого почтения к графскому титулу. Вольдемар хмыкнул, но глаза его довольно заблестели. В мысли насчёт любовницы он утвердился.

— Что ты вчера сделала? Что это было за колдовство?

Травница подняла глаза.

— Граф, можешь меня казнить, но я и правда не понимаю, о чём ты.

— Граф… — усмехнулся телохран. Капец сеньорита спалилась, что не местная.

— Это было… Заклинание на мгновенную смерть. Я — одарённая, — пояснила она. — И я не люблю, когда меня насилуют!

О, какие мы ранимые! Фифа вспыхнула, запылала красками. Точно наша.

— Значит придётся продолжить допрос, и именно насилием. Хочешь?

Подошёл к ней. Положил руку на плечи. Только положил, честно, как она взорвалась. Вскочила, заорала, отбегая к окну:

— Laisse-moi tranquille! Ne me touche pas! Je ne sais rien! — Не трогай меня! Не прикасайся, урод! Лучше сразу убей! Как я вас всех ненавижу!

Она рухнула на колени, обняла себя и заревела. И такого отчаяния я не видел до этого нигде — ни в жизни Ричи, ни тем более Ромы.

Я понял, сейчас моему стеклу придёт амбец. Просто потому, что она прыгнет. Местная — ни за что; местные с детства приучены, что и побои норма, и девичья честь — так себе ценность. Лишь бы не убили, остальное фигня.

— Blyad’! Blyad’! Blyad’! Yobaniy je nahuy pizdets! Cho za huynia tut tvorits’a? Pochemu ya?

Я тоже орал благим матом, топал ногами. Забрал у охуевшего Вольдемара меч и расхерачил ни в чём не повинный шкаф в углу. Кстати, пиздец недешёвый — это же гостевые покои.

— Vous venez de Russie? — услышал удивлённый голос за спиной… И только после этого успокоился и вернул меч телохранителю. Кажется, орал по-русски, спалив, что тоже попаданец. Хотя хули теперь скрывать? Так даже лучше. Вновь подойдя к ней, грозно произнёс, подводя итог такому непростому общению:

— Ты, тварь, меня оттуда призвала! Ты убила меня ТАМ! И я не знаю, какого хрена, как, и, blyad’, как мне вернуться обратно!

Думай, сучка! На обед спускаешься в общий зал, за наш стол — будешь рассказывать что и как. И если не услышу ответов — тебе pizdets! Поняла?

Ошарашенный кивок. Знаете, а мне по ходу и правда нравятся блондинки.

Два вопроса самому себе.

Первый. Если изливать кому-то душу, а кому-то всё равно излить надо — слишком тяжко в себе всё таскать, то кому это делать? И зачем?

Поясню, если я хочу просто жить, наслаждаясь бытием местного феодала, мне нет смысла делиться знаниями даже с Астрид. Пользоваться иномировым опытом, получать дополнительные плюшки, и всё тишком и молчком. Но я всё равно открылся, и собираюсь открываться дальше. Почему?

Именно об этом я думал, пока прятался от гостивших недавно баронов на башне. Меня тогда ещё лихорадило, но, слава богу, больше морально, и я осознавал, в какую жопу попал.

Смотрите, Ричи (я) — граф. Высший аристократ. А это — власть. Это — политика. Местечковый барон гораздо меньше влияет на политику (хотя тоже влияет), но наместник провинции — сам бог велел быть на острие. Опыта интриг нет ни у Рикардо, ни у Ромы. Вопрос, как скоро меня съедят без поддержки других сильных мира сего? И первые в качестве мотивирующего фактора — мой дядя виконт Атараиск, младший брат отца, со своим потомством. Держать в тонусе будут — капец. Из-за них мои так и нервничали, что даже за Астрид послали. Что я могу им всем противопоставить?

Только иномировой опыт, иномировые знания. Мне придётся их использовать, если хочу выжить.

А вот тут приходим ко второму моменту — Цель. Для того, чтобы открыться кому-то, нужно дать этому некто чёткую осязаемую и исполнимую Цель, к которой они будут стремиться, сохраняя инкогнито для всех остальных. То есть не действовать по ситуации, а написать программу выживания и роста графства в ближайшие годы и довести до сведения. И подкрепить уверенностью, что она сработает, открывшись, что знаю места, где это уже работало. Так я создам группу единомышленников, которые будут сами во мне и моей власти заинтересованы, и поддержат все грядущие реформы. Только на таких условиях есть смысл открываться.