Сергей Кусков - Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

Скачка до вечера. Такая же неспешная, но очень нудная. Вечереет уже значительно позже — через четыре недели равноденствие. В месяце тут не тридцать один день, а тридцать восемь — сорок два; в марте ровно сорок. Но равноденствия и солнцестояния аборигены вычислили — имперского задела хватило. В целом дней в году четыреста пятьдесят шесть. Но мне показалось, что сами сутки короче. Проверить невозможно — час, минута и секунда это производные астрономических суток, а сюда я попал без часов, уж извините. Ах да, Луна тут больше раза в полтора — наверное она не так давно встретилась с планетой, и, соответственно, приливными трениями не успела её затормозить, как наша Луна нашу Землю. И находится ближе, и дни короче. Это мои теоретические суждения, понятия не имею, как было на самом деле. Одно точно скажу — как и наша Луна, местная так же находится в гравитационном захвате и повёрнута одной стороной к поверхности. И термин «Обратная сторона Луны» тут есть, означает то, что ты никогда не увидишь или никогда не узнаешь.

Это я умный такой, словей много интересных знаю, потому, что читать люблю. Фэнтезню всякую, в том числе про попаданцев и прогрессорство. И, конечно, НФ — от классики до современной сетературы. Люблю наблюдать на форумах НФ за битвами заклёпочников — сам гуманитарий, не лезу в дебри, но, блин, прикольно это всё читать! И сам много словей подхватываешь. Блин, говорю в настоящем времени, хотя больше в жизни никогда читать такие вещи не буду. Йоба…

Сердце облилось тоской, душу взяла в тиски грусть. От нечего делать, принялся рассматривать окрестности. М-да, это не то же, что из отцовой машины, с удобной трассы, на Ростовские и Южно-Украинские степи глядеть. Но лучше смотреть хоть на что-то, ибо пока смотришь, забываешь о боли в заднице, медленно превращающейся в сплошной мозоль.

Ночевали в деревне, первой на нашем пути в Аквилею. Избрал западное направление, чтобы совместить инспекцию с заказами Анабель, да и насчёт теплообменника пробить. Как я сам не догадался, что бронзой и медью занимаются отдельные люди — литейщики? Тоже кузнецы, но особые. Поддоны, подносы, жаровни, медные горшки, решетки на окнах и печах, детали интерьера, печати с вензелями — это к ним, а не к работникам по железу. Хоть буду знать. Они же и колокола льют — это вообще здесь хайтек. Надо бы переманить к себе кого из мастеров…

Про деревню ничего не скажу — въехали по темноте, крестьяне уже спать легли. Нас всех определили на постой, меня вселили в дом к старосте. Староста с семьёй ушли спать к родне, в другой дом. Роме их выгонять не хотелось, но Ричи осадил — не поймут. Сам староста первым не поймёт, подумает, подвох, сеньор им недоволен. Да и как они будут тут, в моём присутствии? Сковано же будут себя чувствовать.

Спал, как убитый. Проснулся от обалденных запахов — жена старосты готовила что-то пожрать. А я был капец голодный.

Разговора со старостой не получилось. Он всё время раболепно кланялся, и за каждую нахмуренную бровь извинялся, кидаясь в ноги. Достал, блин! А хмуриться приходилось часто. После Роминого мира готический замок с удобствами в особой башенке или в специальное модернизированное ведро под названием «ночной горшок», без отопления и водопровода, смотрелся убого. Но он был идеалом сибаритства по сравнению с домами крестьян. Дом старосты был хотя бы тёплый. А вот у рядовых тружеников села… Короче, я ругался благим матом, стараясь это делать про себя.

Нищета, нищета и ещё раз нищета. Люди, скажем так, сильно толстыми не выглядели — у многих детей кожа да кости. Это в глаза бросалось, но понял я это почему-то не сразу.

— А по запасам что у вас? До урожая зерна хватит? — спросил я старосту, изучая стайку бегающей за нами детворы. Шли я, Ансельмо, отрок наставника Вольдемара и сам староста.

— Дык, должно хватить, вашсиятельство.

— Должно или хватит? — Он меня бесил, я уже еле сдерживался.

— Если надо — то и хватит. — Бегающие в стороны глазки.

Хрясь!

От моего хука старик отлетел в ближайшую лужу. Недоумённо привстал на локтях: «За что» — читалось в глазах.

— Встать! — очумело заорал я, из последних сил сдерживая рвущееся наружу безумие дара. Только бы не запылать — мне нравится этот камзол. Магу огня сложно замёрзнуть, и голиком смогу ехать, но графу показываться на людях без хорошего камзола… — Встать и дать чёткий отчёт! Сколько мер зерна в запасе? Сколько людей в деревне, включая стариков, женщин и детей? И хватит ли этого до нового урожая? Если ты не ведаешь, что в твоём хозяйстве — грош тебе цена, на конюшне запорю, гад!

Мужик испуганно вытянулся в струнку и начал по-военному бодро отвечать: сколько мер в амбарах общины, сколько мер, приблизительно, у селян, сколько в общине мужиков, сколько ртов. С месяц до урожая не дотянут.

— Как же собрались, чтоб хватило? — выцедил я, догадываясь, какой будет ответ.

— Дык, экономить будем, вашсиятельство. Качай-траву добавлять. Кое-кто уже добавляет, у кого с запасами не очень. Я пока общинное зерно не даю — через месяц пригодится. А то съедим раньше времени, дальше что?

— Ансельмо, сколько у нас зерна на продажу в тот год ушло? — перевёл я стрелки на квестора.

В деревне задержались до обеда. Надо было докопаться до всех нюансов и всё взвесить. Итак, нищета — это само собой. Но тем не немее, деревенские общины, а это минимально возможный орган управления крестьянами, следят, чтобы у всех крепостных была крыша над головой, чтобы у всех были поля для обработки и огороды — для себя. Огороды налогами не облагаются, но и жировать на них не сможешь. Только выжить. Картошки и кукурузы тут нет, нет и фасоли — то есть наиболее обеспеченные углеводами и растительными белками культуры отсутствуют. Это ужасно, ибо голод в Европе и в России удалось победить только после массового внедрения картофеля, а кукуруза — основа животноводства, то есть обеспечения мясом. Тут Америки нет, нет и продуктивных культур, а значит всё по старинке — пшеница — в еду, овёс — коням. Коровам — сено, в степях растёт хорошо, выпасы на юге континента почти до самой зимы. Но всё равно мало, не хватает, голодно.

А потому параллельно все общины выращивают качай-траву — это что-то вроде нашего пырея. Культура жутко продуктивная, настырная, живучая — хрен выведешь. Сажать не надо — сама где хочешь вырастет, только занеси и запусти. Её и коровам можно, и людям — в муку, когда весна и запасы подъедаются. Вкус — отстой, пищевая ценность — ниже плинтуса, но выжить помогает.

А теперь главное. Эта деревня недалеко от замка. Практически центр владений. И даже тут уже добавляют качай-траву. А что на дальних окраинах?

При этом оставить крестьянам дополнительное зерно — значит не продать его, значит не заплатить гвардии. Замкнутый круг.