Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона [litres]

Стук гномского молота отдавался звоном в светло-зеленых камнях, казалось, от слишком громкого звука они лопнут, и наружу вырвутся дымчатые силуэты танцующих людей. Или не танцующих.

Широкая и толстая заготовка, чуть изогнутая, с человеческую руку толщиной, никак не желающая остывать, желто-оранжевая, как…

И тут Илидор вспомнил, где уже видел похожее: на подбородке дракона-гиганта, в виде заклепок, стягивающих его треснувшую кору-чешую. Заготовка была желто-оранжевой, как глаза того большого дракона, как искры и языки пламени, вырывающиеся из его ноздрей и рта.

Как только Илидор вспомнил об этом, хрустально-зеленую дальнюю стену заволокла серая дымка, время там потекло очень быстро и страшно медленно, дымка стала собираться в огромного дракона, и огромный дракон стал прорастать из серой тучи, а может быть, льда или дыма. Яркие глаза, горячее дыхание, от которого воздух колыхался вокруг драконьих ноздрей. Стук гномьего молота, отдающийся в светло-зеленых кристаллах, где танцевали и танцевали люди. Теперь они притягивали взгляд Илидора. Дракона, который подходил всё ближе, он видел только краем глаза, а самым интересным были люди, дымчатые люди, танцующие в кристаллах под стук молота, словно под музыку.

Дракон остановился у гнома за спиной. Тот не смотрел ни на него, ни на Илидора, словно и не видел. Оставил заготовку на наковальне, чуть отступил, поглядел на нее одним глазом, другим, и от его вздоха ярче разгорелись зажатые в зубах прутья.

Большой дракон смотрел на Илидора, а Илидор, морща лоб в попытках понять, что же тут не так, разглядывал силуэты людей в камнях. Ему очень хотелось подойти и потрогать камни, он отчего-то думал, что если ощутит их прохладу и гладкость, то поймет что-то важное, но на пути к камням был гном со своей наковальней и гигантский дракон за его спиной. Наверняка дракону пришлось пригнуться, а то и двигаться ползком, чтобы не подпирать головой потолок.

– В стуке молота они слышат музыку.

Илидор ожидал, что гулкий голос дракона отразится от стен, прокатится по ним, наполнит помещение до самого потолка, но эти слова предназначались только золотому дракону и их, кажется, не услышал даже гном. Тот вообще вел себя так, словно вокруг него никого не было, ни непонятно как оказавшегося тут Илидора, ни гигантского и явно очень древнего дракона с огнедышащей пастью.

– Они слышат по-другому.

Илидор молчал. Он помнил, что в прошлый раз, когда он ответил большому дракону, случилось нечто неожиданное, и это помешало ему узнать больше, потому в этот раз решил не отвечать.

– Нет! Это не поможет! – неожиданно гаркнул гном, и в тот же миг Илидор обнаружил, что лежит на раскаленной заготовке, а на него опускается молот.

Илидор заорал – от боли, от ужаса? От возмущения, что не перехитрил кого-то большого, у кого находятся в запасе неожиданности. Заорал и проснулся.

За пять дней пути по подземьям отряд продвинулся не так далеко, как некоторым бы хотелось, и не встретил никаких чудовищных чудовищ, из-за чего очень ворчал Эблон, а его ворчание, в свою очередь, множило недовольство остальных – Пылюга уже услышал в ответ несколько громких предложений вернуться в Узел Воспоминаний, чтобы караулить там нового хробоида, и прекратить мотать на кулак кишки гномов, которые в подземьях делом заняты.

Этим утром часть пути пришлось проделать прямо над лавовой рекой. Наверху у одного из гномов закружилась голова, и он бесславно сполз вниз, где был немедленно схвачен стрекучей лозой. Помочь ему не сумел даже Илидор, перекинувшийся драконом: лоза спеленала гнома быстро и плотно, утащила под землю так ловко, что на ковре лозы ни бугорка не осталось, а дракона, который попытался разрыть землю, обжигая лапы, самого едва не захватили, и под отчаянные крики остальных гномов Илидору пришлось вернуться назад.

После этого происшествия ворчания и храмовые лозунги Эблона стали еще более невыносимыми.

– Что это за путь в подземьях, если тут сдыхаешь без всякого толку? – вопрошал он. – Не иначе, тварей кругом тьма, просто они разбегаются при нашем приближении. Это ты их разогнал, ну признай, ты?

Илидор только беззлобно отмахивался. После происшествия со стрекучей лозой он некоторое время был мрачен, его глаза потускнели, плечи сгорбились, крылья плаща так плотно обхватили тело, что движения стали скованными, но потом, словно пересиливая себя, Илидор развернул плечи, задрал подбородок и принялся напевать незнакомый гномам легкий мотив. Постепенно скованность дракона ушла, крылья его плаща расслабились, да и гномам от бодрой мелодии стало легче жить, шагать и дышать.

Одна лишь Иган смотрела в спину дракона с тревогой и никак не могла избавиться от мысли: а что будет, если в один из дней Илидор не рассмеётся и не отмахнётся от раздражающего ворчания Эблона или не найдет в себе сил перебороть собственную грусть или чувство вины? Что, если вместо этого он, к примеру, разозлится? До сих пор никто из них не видел дракона сердитым, но разве не тем страшнее будет его гнев? И никто даже не знает, что он может тогда сделать с ними.

Иган задумалась. Она в этот день была рада возможности задуматься о чем угодно, помимо судьбы несчастного гнома, спелёнатого стрекучей лозой подле озера лавы. Он был таким веселым и всегда шутил, по большей части довольно глупо, но всё равно… Ох.

Иган много читала о стычках с драконами: старые военные отчеты, приказы и рапорты, некоторые рассказы, которые повторялись столь часто и с такими совпадениями, что были признаны достаточно убедительными, чтобы их тоже записать. Разумеется, там не могло быть упоминаний о способностях золотого дракона, но векописица знала об особенностях других. Она знала, что каждый вид дракона имеет одну или две магические способности: снящие ужас могут погрузить в сон или навеять кошмары наяву, а могут совместить свои умения и наслать жуткие сны, такие, от которых многие гномы получали разрыв сердца. Слышащие воду могут находить её, перемещать и превращать в пар. Не счесть гадостей, которых натерпелись от них гномы за время войны, и словами передать невозможно, насколько их боялись. А как не бояться драконов, способных медленно высушить тебя до состояния пергамента? Огненные драконы, понятное дело, дышали огнем и ничего сверх этого не умели, кроме того, эта сущность делала их отчаянно-храбрыми, неосторожными, потому всех огненных драконов истребили еще в начале войны.

Так вот, размышляла Иган, способность Илидора, понятное дело – слышать в каменной толще руду и драгоценные камни – это наилучшим образом соответствует его природе. А вот была ли у него вторая особенность, в чем она заключалась, могла ли совмещаться с первой – Иган не представляла. Когда Илидор менял ипостась, время замедлялось на несколько мгновений – это его уникальная особенность, или просто часть превращения, присущая любому дракону? В архивах гномке не попадалось упоминаний о чем-либо подобном, но это ничего не значило: драконы не ходили в бой в человеческом обличье, так что гномам неоткуда было знать, что происходит, когда оно меняется. Когда Илидор превращался, всё вокруг заливал нестерпимый, ослепительный свет – это считается? Весьма соотносится с его золотой сутью. И способен ли он вызывать ослепление по своей воле, в отрыве от смены ипостаси?