Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона [litres]

– Эти эльфка и драконица – они будто сами не знали толком, что хотят мне сказать. Они словно боятся дракона просто потому, что решили его бояться, и желают убрать нашими руками собственный страх, – повторил Годомар. – Я полагаю, всё дело вот в чём: этот дракон не подчиняется эльфам, как подчиняются другие, и вот эльфы видят его перед собою, но не знают, как его прижучить и от этого непонимания их вдруг накрывает мыслью: а это, вообще-то, дракон, ну, вы знаете, большая такая штука с лапами и пастью…

– Др-раконица тоже боится большой штуки с пастью? – Судя по звуку, Фрюг очень сильно дернул цепь, поскольку как-то умудрился сдвинуть с места тяжеленную машину – её когти неприятно скребнули по полу.

– Я не знаю, чего боится драконица! – рыкнул Годомар, и Шестерня стрельнул в него быстрым подозрительным взглядом.

Он привык, что Рукатый предельно, предельно осторожен и осмотрителен. Годомар очень хорошо знал, что Фрюгу не следует перечить и что очень опасно давать Фрюгу повод думать , будто ты ему перечишь, поскольку всё, что Шестерня желал воспринять как наглый и неприкрытый вызов, он воспринимал именно так, в ответ действуя незамедлительно и соответствующе… то есть соответствующе собственным представлениям о том, как нужно вести себя в подобных случаях. Причина малочисленности гильдии механистов, сказать по правде, отчасти была как раз в этом, и как раз потому Годомару Рукатому, наставнику учеников, приходилось заниматься пропасть знает чем еще: просто не хватало рук. Гильдия испытывала отчаянную нехватку гномов-карьеристов: кому охота расти в гильдейской иерархии, если на вершине восседает Фрюг Шестерня, и с каждым следующим шагом ты всё яснее видишь его свирепое лицо?

Зато Фрюг никогда не снисходил до общения с обычными механистами и уж тем более – с начинающими, они вообще почти его не видели, на своё счастье.

– Я думаю, – решительно и чётко проговаривая каждое слово, продолжал Годомар, – что нужно подробней расспросить о драконе третьего эльфа, который приехал из Донкернаса – того эльфа, который не приходил в Гимбл. Я видел его наверху, он выглядит, как бешеная крыса, но всё не так просто, Фрюг, нет. Я уверен, он знает и понимает куда больше чем кажется…

– Что-то много всего тебе кажется, Годомар! – Фрюг с грохотом опустил на пол хвост цепи и выбрал из лежащих перед ним инструментов клещи побольше. Уставился на Рукатого, но тот упорно не смотрел на него, а смотрел на не оживленного пока стрелуна. – Меньше надо ходить в надземный мир!

– Может, и так, – упорно гнул своё Годомар. – Может, мне и кажется. Но есть ли разумные объяснения тому, что этот эльф, единственный, кто испытал на себе вторую способность золотого дракона – он не требует утопить Илидора в лаве или проткнуть его стальными прутами?

– Илидор-ра?..

– Так зовут дракона, – Годомар заложил руки за спину, глядел он по-прежнему на стрелуна. – И этот эльф – он не уехал обратно в Донкернас, когда уехала эльфка. Разве не интересно, почему? Если бы дракон плохо обошелся с эльфом, зачем бы эльфу потребовалось теперь торчать под стенами Гимбла? При том, что он – единственный, кто вовсе не желает рассказывать о драконе страшилок?

– Как раз потому, что дракон ему башку набекр-рень свернул! – Фрюг швырнул клещи на пол и упёр руки в бока. На плечах его вздулись мышцы, шрамы на лбу делали гневное выражение лица почти исступленным.

– Тогда отчего эльфы из Донкернаса позволили ему отправиться сюда? – голос Годомара звучал ровно и по-прежнему упрямо. – Если бы донкернасцы думали, что из-за дракона этот эльф спятил, то они сами утопили бы его в озере лавы или что там у них есть, в Донкернасе.

– Меня послушай, Годомар-р! – Фрюг тяжело поднялся.

Рукатый ожидал, что тот подойдет к нему, но Шестерня встал около стрелуна, посмотрел на него с одобрением и принялся наматывать на руку цепь, висящую на его шее.

– Мне не надо, чтобы ты думал. Мне не надо, чтобы ты носился вверх-вниз и трепался с эльфами. Мне надо, чтобы ты мне точно и ясно сказал, как одолеть золотого дракона. Если его магию можно убить – я хочу знать, как. Если его магию убить нельзя, то нам придется невзначай убить самого дракона, когда он снова сунет в Гимбл свою мер-рзкую морду. Это всё. Это понятно?

Повисла долгая пауза. Годомар не смотрел Фрюгу в лицо, смотрел на его руки, смотрел, как цепь обвивает кулак: один виток, второй. «Звяк, звяк», – жалобно разносится по пустой мастерской. Пахнет металлом и потом. По спине Рукатого бегут мурашки. Не оживленный пока стрелун покорно держит моток цепи на своей шее.

– Донкернасцы подтвердили нашу главную догадку, – медленно и глухо повторил Годомар, – но мы не можем сделать поющую машину, чтобы противопоставить её дракону.

Фрюг, помедлив, кивнул. Рукатый молчал, бессмысленными глазами глядя на голову стрелуна. Наконец Шестерня медленно опустил руку с намотанной на кулак цепью.

– Если ты забыл, мы были созданы, чтобы противостоять др-раконам, – рокотнул Фрюг и принялся снова обвивать цепь вокруг шеи стрелуна, очень старательно и сосредоточенно. – Разве до того, как мы ввязались в войну, у других гномов был хотя бы шанс против них? Разве машины Ардинга, Масдулага, Вулбена могли противостоять этим твар-рям? Нет! Другие гномы и их твор-рения были слабы, никчемны, полумер-рны, и только наши предшественники, механисты Гимбла, сумели найти р-решения для победы над драконами!..

«Почти найти, – уточнил про себя Годомар, – для эфирных драконов так и не нашлось действительно хорошего противодействия».

– …и только мы сумели создать машины, которые усилили ар-рмию гномов! Машины, которые были достаточно смер-ртоносны, живучи и храбры, чтобы колошматить драконов, лишенных магии, ибо кто скажет, что кр-рылья, зубы и когти – это так уж мало?

«Не говоря о том, что эта штука с крыльями может просто рухнуть на тебя».

– И что же? – Фрюг похлопал стрелуна по загривку. – Разве не в этом наше предназначение на все времена – разить др-раконов везде, где их увидим? Р-разве, спрашиваю я, не в этом наша доблесть? Или всё, что теперь нам отмерено – стер-речь улицы, на которые никто не посягал уже двести лет?

Фрюг ударил кулаком по загривку стрелуна. Годомар вздрогнул, представив, какая боль должна была сейчас пронзить руку Шестерни.

– Разве не др-раконы – самые страшные твари, которых знали эти горы? – возопил Фрюг, и мясистая нижняя губа, торчащая из его бороды, затряслась от негодования. – Разве не они повинны в том, что из всех городов гномов один лишь Гимбл остался неразрушенным – и лишь потому, что мы прор-редили поголовье этих тварей? А разве не они отр-резали нам пути к рудным залежам и каменным россыпям еще в те времена, когда дело не дошло до битв?