Энди Вейр - Вперед [сборник litres]

– Классный будет фингал, – подтвердил Ник.

– Мне еще никогда не ставили синяки.

– Ну надо же когда-то начинать, – усмехнулся Носатый. – Недаром это заведение называется «Наполовину полный стакан»!

Когда Сэм снова уселся на табурет, Ник положил на стойку полиэтиленовый пакет со льдом и поставил рядом стакан мартини.

– Пей, – сказал он. – Это за счет заведения.

– Я так и не выпил свою воду.

– Ты все равно протрезвел.

Приложив пакет со льдом к глазу, Сэм наблюдал, как Ник занимается своими делами.

– Я тебе не нравлюсь, да?

– Я тебя не знаю.

– Наука утверждает, что мы можем сформировать долгосрочные впечатления о других людях всего за две минуты, – сказал Сэм.

– Вот как?

– Это правда, – подтвердил Носатый. – Я читал в каком-то журнале.

– Послушай, Ник… Я могу называть тебя Ником?

– Ты можешь называть меня как тебе угодно.

– Я понимаю, что мы не знаем друг друга. И я приношу свои извинения, если чем-то тебя задел. Но я все-таки хочу понять, в чем дело.

Ник снова смерил Сэма взглядом, словно оценивая его более тщательно. Затем, кивнув дважды, в основном себе самому, он положил обе ладони на стойку.

– Мы с женой женаты уже тридцать четыре года, – начал он. – Выросли мы в глухом маленьком городишке, жена забеременела, когда ей был двадцать один год. Я в ту пору работал водителем-дальнобойщиком, был членом профсоюза и зарабатывал по десять долларов в час, а Бетти работала в больнице. Мы отложили немного денег и купили маленький дом с маленьким двориком, рассуждая, что, если Бог даст, заведем второго ребенка. Мы родили второго ребенка? Не поверишь, оказалось, это тройня. Мальчики-двойняшки и девочка. Я даже не знал, что такое бывает. С четырьмя детьми в возрасте до четырех лет я вынужден был уйти из дальнобойщиков, а Бетти уволилась из больницы. Но мы не сдавались. Я устроился в местную строительную фирму, а по выходным красил дома. Дети росли на гамбургерах и наггетсах и учились в государственной школе, трое мальчишек спали в одной комнате, Салли в другой. Но постепенно мы с женой поняли, что наша Салли – самая слабая из помета – в то же время была самой умной. Умнее всех своих братьев. Умнее нас с женой. Поэтому мы решили отдать ее в частную школу. Мы выжали лимон чуть сильнее. И действительно, школу Салли окончила первой в классе, владея тремя языками. Она поступает в долбаный Йельский университет. Да, мы получаем кое-какую финансовую помощь, но ее явно недостаточно. Поэтому мы сажаем мальчишек за стол и объясняем, что нам придется пойти кое на какие жертвы. Близнецам придется довольствоваться государственным университетом или перед колледжем поработать пару лет. Что они и делают, без жалоб. Затем после первого семестра наша маленькая Салли приезжает домой на Рождество и не может встать с постели. Она полдня проводит у себя в комнате с зашторенными окнами, говоря, что не хочет никуда выходить. Определенно, она не хочет возвращаться в Йель. Итак, мы приглашаем к ней психолога – опять выжать лимон. Проходит два месяца, и психолог говорит, что Салли хочет, чтобы мы все сели вместе и всё обсудили. Понимаешь, не только мы с Бетти, но все вшестером. Эд просит краткосрочный отпуск в своей части в Кэмп-Пендлтоне, Джимми приезжает на автобусе из Нью-Йоркского университета, а Билли возвращается из Форт-Лодердейла, где он днем работает официантом, а вечером учится в кулинарном училище. Но приезжают все. И мы собираемся все вместе в кабинете психолога. Всем неуютно. Никто ничего не говорит. Проходит десять минут, пятнадцать. Вдруг кто-то что-то говорит, и все четверо начинают говорить разом. Они говорят о своем детстве. О том, что они думают о нас и друг о друге. О том, что думают о себе. И знаешь что? Это был самый интересный день в моей жизни. – Ник взял у Сэма пустой стакан. – Так что в конечном счете, думаю, твой отец мне ближе.

Сэм понял, что последнее замечание должно было стать пощечиной, и именно это он и почувствовал. Он встал с табурета, едва не опрокинув его. Достав из бумажника две новенькие сотенные бумажки, он показательным жестом швырнул их на стойку. После чего вышел из «Наполовину полного стакана» под проливной дождь.

Еще когда Сэм бежал через стоянку к своей машине, он уже пожалел о том, что бросил деньги на стойку. Ник воспримет это как доказательство худших своих подозрений насчет типов в костюмах на заказ с навороченными машинами. Но Сэм бросил деньги на стойку не для того, чтобы похвалиться своим богатством. Он сделал это, чтобы показать, что он не из тех, кому нужно ехать шесть часов в Лас-Вегас и поставить на кон всё только для того, чтобы еще какое-то время поддержать на плаву свою глупую затею.

Сев в машину, он дернул дверь, но та закрылась не сразу, позволив дождю промочить салон. Нажимая на кнопку включения двигателя, Сэм случайно взглянул на часы и увидел, что опаздывает уже на два часа.

– Проклятие!

Достав из кармана телефон, Сэм нажал на кнопку, но ничего не произошло. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что телефон не откликается, потому что он сам окунул его в водку с содовой Тони.

– Проклятие! – снова выругался он.

Тряхнув головой по поводу этого фиаско, сотворенного собственными руками, Сэм вытер с лица дождь и ощутил резкую боль в скуле. Включив свет в салоне, он посмотрел на себя в зеркало заднего вида и увидел, что фингал уже расцвел. Можно добавить это к списку того, в чем ему придется каяться, когда он вернется домой. Но, размышляя над этим, Сэм заметил в углу зеркала гордый прямоугольник телефонной будки на обочине.

От этого зрелища Сэм испытал душевный подъем. Он похлопал себя по карманам брюк и куртки, проверяя, не завалялось ли у него какой-нибудь мелочи, – но, разумеется, ничего не нашел. Черт возьми, у кого сейчас есть мелочь? Сэм заглянул в лоток между сиденьями, однако машина была слишком новая, чтобы накопить обычный автомобильный мусор.

Загнанный в тупик, Сэм огляделся по сторонам.

Определенно, в «Наполовину полный стакан» он не вернется.

Но на стоянке оставались другие машины…

Собравшись с духом, Сэм выбрался из машины и проскользнул к стоящему рядом пикапу, на вид еще более древнему, чем бар. По каким-то необъяснимым причинам двери оказались заперты. Сэм перешел к «Крайслеру», давно нуждающемуся в покраске. Дверная ручка многообещающе поддалась. Оглянувшись на бар, Сэм быстро открыл дверь, забрался внутрь и снова закрыл за собой дверь, чтобы вспыхнувший в салоне свет был виден не больше секунды. Поскольку было уже темно, Сэм сунул руку в карман, чтобы воспользоваться фонариком на телефоне. На этот раз он вспомнил, что телефон умер, еще до того, как его достал.

В лотке между сиденьями стояли два пустых стаканчика из-под кофе. Переставив их на соседнее сиденье, Сэм нащупал на дне две десятицентовых монетки. Они прилипли, поэтому ему пришлось отдирать их ногтем. Сэм понятия не имел, сколько будет стоить звонок в город, но определенно двадцати центов хватить не могло. Сознавая то, что в любой момент из бара может появиться хозяин машины, Сэм порылся в бардачке – тщетно. Затем его вдруг осенило детское воспоминание – образ того, как он обшаривает отцовскую машину в поисках завалявшейся мелочи, чтобы можно было сходить в кино. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Сэм засунул пальцы в щель между сиденьем и спинкой. Через считаные секунды он безошибочно нащупал диски двух четвертаков. Включив мышечную память, Сэм зажал монетки кончиками указательного и среднего пальцев и осторожно вытащил их из щели, куда они провалились.