Энди Вейр - Вперед [сборник litres]

Анна прокручивает снова видео с обходом коричневого дома. Она повторяет вслух все то, что говорит в кадре. Когда ты смотришь видео в третий раз, ты присоединяешься к ней и говоришь свои реплики.

Тебе плохо. У тебя одышка, вызванная острой болью в груди. Скрывать это от Анны ты не можешь. Ты говоришь ей об ухудшающихся симптомах.

Похоже, Анна нисколько этим не удивлена и, если учесть якобы бушующую в мире пандемию, не встревожена. Ты не уверен в том, как понимать ее слова.

Ты не бегаешь на беговой дорожке. Ты ходишь, и то всего пять минут, поскольку у тебя начинает кружиться голова. Остановившись, ты говоришь Анне, что у тебя голова словно заполнена песком. Ты хочешь произвести на нее впечатление этим образным сравнением. Но она лишь спрашивает, что ты имеешь в виду.

Тебя немного лихорадит. Анна не объясняет, какая температура выше 36,6 градуса считается повышенной. Тебе попеременно жарко и холодно. Ты потеешь и дрожишь, и мышцы у тебя ноют так, как когда ты только очнулся в этой комнате.

Сегодня видео познавательное: как построить забор.

– Сейчас я войду к тебе в комнату, _____. Возможно, моя внешность тебя шокирует. Я покажусь тебе… ну я на несколько лет старше, чем ты меня помнишь.

Ты цепляешься за образ Анны, сформированный видео и звуками ее голоса, тем, что она сказала и говорила. Ты медленно встаешь с кровати, ковыляешь в середину комнаты и кашляешь в руку. Ты смотришь на дверь. Ты провел несчетное количество часов, фантазируя о том, как она откроется. Воображаемые встречи и планы бегства становились все более драматичными, более сложными и более расплывчатыми. Вчера вечером, перед тем как заснуть, ты представлял, как за открывшейся дверью окажется мрак, пустота, и хотя едва ли за дверью будет бесконечный вселенский вакуум, возможно, ты случайно наткнулся на верную метафору.

– Ты готов к моему появлению? – Анна смеется.

– Да, – говоришь ты, однако сегодня тебе еще хуже, чем было вчера. Песка в твоей голове еще больше, и он просыпается в твое тело, от чего мышцы становятся тяжелыми и слабыми.

Вместо бесконечной радости или страха от перспективы того, что дверь наконец откроется, ты испытываешь тревогу по поводу того, что у тебя в сознании уже есть образ Анны, ты готовишься к тому, чтобы сравнить его с действительностью и заменить на то, что тебе откроется.

Раздается шипение пневматических поршней, и дверь скользит вбок, исчезая в стене слева.

– А вот и я, – говорит Анна.

Она выходит из тускло освещенного коридора и проходит в комнату; поступь ее быстрая и уверенная. Ее длинные седые волосы ниспадают до плеч. Седина поражает. В уголках губ и глаз скопились морщины. Черты лица больше не состоят из острых углов и туго натянутой кожи, как ты запомнил. На ней та же самая одежда, какая была на видео из коричневого дома: джинсы и черная толстовка с капюшоном. Ты зажимаешь ладонью рот и начинаешь плакать.

– Привет, _____. – Анна машет рукой. Улыбка у нее та же самая, что и на видео, что и в твоих воспоминаниях.

– Здравствуй, Анна. – Ты машешь рукой в ответ, затем ты не знаешь, как быть со своими руками. Она ниже ростом, чем ты представлял себе, однако своим присутствием она заполняет комнату. – Ты выглядишь… хорошо.

– Ого, пауза получилась красноречивой.

– Извини.

– Не извиняйся. Я просто пошутила.

Твой смех переходит в приступ кашля, разжигающий причиняющий адскую боль пожар у тебя в горле.

– Этот кашель мне совсем не нравится.

– Мне… мне столько же лет, сколько и тебе? – Ты снова остро чувствуешь то, что до сих пор еще не видел полного и четкого отражения своего собственного лица. Однако по мимолетно увиденным образам в темном экране ты знаешь, что волосы у тебя не седые. И кожа твоя не в морщинах.

– Теперь уже нет. Все это довольно сложно. А теперь идем. – Анна протягивает руку, ладонью вверх.

– Куда?

– Нам нужно сделать кое-какую работу по дому.

– Я болен, так что тебе, наверное, лучше держаться от меня подальше…

Анна молча берет тебя за руку.

Петляющие широкие белые коридоры пустынны. Плафоны под потолком такие же, как и у тебя в комнате, однако приглушенный свет не такой яркий. Сначала окон нет, только гладкие стены и контуры раздвижных дверей рядом с маленькими квадратными мониторами системы безопасности. Выложенный плиткой пол скользкий от пыли, на которой следы ног разных размеров и формы.

– Все эти следы оставила ты? – спрашиваешь ты и помимо воли примеряешь свою ногу к некоторым из отпечатков.

– Кроме нас с тобой, здесь никого нет.

Ты мысленно отмечаешь то, что Анна не ответила на твой вопрос прямо, и внезапно тебе становится очень страшно. Ты замедляешь шаг и уже собираешься спросить, не может ли Анна отвести тебя обратно в твою комнату. Тебе не хочется находиться в таком обширном, запутанном, мертвом пространстве.

Анна мягко увлекает тебя вперед и говорит:

– Если бы у нас было больше времени, я бы отвела тебя туда, где ты работал раньше, на завод. Солнечные батареи и поля ветряных генераторов – это настоящее чудо, зрелище, от которого невозможно оторваться. Они являются во всех отношениях самодостаточными, разумеется, благодаря тебе и отделу обслуживания. Сгорел всего один генератор, и мне пришлось заменить только две панели солнечных батарей.

– Где мы сейчас находимся?

– Мы по-прежнему там, что большинство из нас называли просто Комплексом. Мы сейчас в одном из внешних медицинских контуров. На самом деле тебе здесь смотреть особенно нечего. Большинство биотехнических лабораторий находится во внутренних контурах. Скоро мы выскочим и окажемся снаружи, и тогда мы будем дома.

– Дома?

– Да, дома.

Ты идешь вперед, и наконец гладкие стены коридора сменяются окнами от потолка до пола. Темное стекло также покрыто слоем пыли.

– Что это за комната, мимо которой мы только что прошли?

– Еще одна генетическая лаборатория.

– Чем вы занимались в этих лабораториях?

– Сожалею, но у тебя нет допуска спрашивать об этом. – Анна смеется, и ты не можешь понять, почему. – И я не работала в лабораториях внешнего контура.

– А кто там работал?

– Другие ученые.

– Где эти другие ученые?

– Ушли.

– Почему?

– Потому что практически все заболели.

– Пандемия?

– Да.

– Люди болели так, как сейчас болею я?

– Боюсь, да. Я очень сожалею.

– Что со мной произойдет?

– Ты или поправишься, или нет. Опять же, я очень сожалею. А пока что давай насладимся сегодняшним днем.

Крепче сжав твою руку, Анна увлекает тебя из внешнего контура.

– Ты готов выйти наружу? Мне это нравится больше всего.

Прежде чем ты успеваешь спросить: «Больше всего из чего?», Анна обеими руками нажимает на горизонтальную рукоятку, и открывается дверь аварийного выхода. Тебя заливает яркий свет солнца, порожденный реакциями ядерного синтеза, и ты зажмуриваешься, закрываешь лицо трясущимися руками. Ты слушаешь отголоски ветра в ушных раковинах. Запах воздуха, его прикосновение к твоей коже, губам, проникновение в глубь легких не поддаются описанию, и это к лучшему, потому что ты все равно не стал бы осквернять это восхитительное мгновение попыткой подобрать пустые, примитивные слова.