Ричард Кнаак - День Дракона [litres]

– Ронин!

Вериса потянулась к нему, но ее пальцы прошли сквозь плечо мага, будто сквозь пустоту. Охваченный ужасом, Ронин увидел, как и она, и Фалстад, и весь гребень горы исчезают. В тот же миг вокруг возникла совсем другая земля – каменистая пустошь, повидавшая немало битв и сейчас ставшая свидетельницей нового боя, гремящего в некотором отдалении.

Крас перенес Ронина к западу от гор, совсем недалеко оттуда, где караван орков отбивался от дворфов. Ну да, не мог же он знать, что волшебник был тут, совсем рядом…

Вспомнив о вероломстве покровителя, Ронин обернулся назад.

– Крас! Покажись, будь ты проклят…

Прямо перед ним, глядя ему в глаза, лежал павший гигант – тот самый огромный красный дракон, которого он считаные минуты тому назад видел падавшим с неба. Дракон лежал на боку, одно крыло его нелепо торчало кверху, голова покоилась на земле.

– От всей души… от всей души прошу простить меня, Ронин, – не без труда пророкотал исполинский зверь. – За… за все муки, причиненные мною тебе и остальным.

Как просто. Как же предельно просто…

Возвращаясь за новой партией яиц, Смертокрыл призадумался: не переоценил ли он трудности собственного замысла? С самого начала он полагал, будто войти в недра горы – в своем ли облике, или под чужой личиной – выйдет рискованнее, особенно если его появление заметит Алекстраза. Да, сам он вряд ли мог бы при том пострадать, однако желанным яйцам опасность грозила нешуточная. За яйца-то он и боялся: ведь из любого могла появиться на свет жизнеспособная самка! Давным-давно придя к мысли, что власти над Алекстразой ему не видать, Смертокрыл не желал терять ни одного яйца из тех, на которые сможет наложить лапу: чем больше яиц, тем больше у него шансов. Эти соображения и были главной причиной его нерешительности. Теперь же дракону, однако, казалось, что, выжидая, он зря тратил время – ведь в прошлом, как и сейчас, преградить ему путь было некому.

Тут в размышления пришлось внести поправку. Некому, кроме больного, дряхлого зверя, давно пережившего расцвет сил, однако ж летевшего навстречу ему – навстречу собственной гибели.

– Тиран…

Удостаивать летящего к нему дракона полного имени Смертокрыл даже не подумал: больно честь велика.

– Тиран, ты еще не подох?

– Верни яйца! – прохрипел алый великан.

– Чтоб эти орки вырастили из них цепных псов? Я-то, по крайней мере, сделаю их истинными владыками мира! Землей и небом вновь будут править драконьи роды!

– А где же твой род, Смертокрыл? – фыркнул одряхлевший противник. – Ах да, болен я и памятью сделался слаб! Ведь они все погибли во славу тебя одного!

Черный исполин широко расправил крылья и зашипел.

– Иди сюда, Тиран! Я буду счастлив отправить тебя в небытие!

– По приказанию этого орка, или сам по себе, я буду преследовать тебя до последнего вздоха! – прорычал Тиран и щелкнул зубами, едва не дотянувшись до черного горла.

– Я же отправлю тебя к хозяевам разорванным на куски, старый дурак!

Оба дракона взревели, зарычали один на другого. В сравнении со Смертокрыловым голос Тирана звучал бледновато.

Издав воинственный клич, драконы бросились в бой.

От изумления Ронин высоко поднял брови.

– Крас?!

Алый дракон, едва приподняв голову, кивнул.

– Этим именем… я зовусь… в облике человека.

– Крас…

Изумление мага сменилось гневом.

– Ты предал меня и моих друзей! Ты все это подстроил, а из меня сделал марионетку!

– И в этом всю жизнь… буду раскаиваться…

– Ты же ничем не лучше Смертокрыла!

Эти слова заставили исполина вздрогнуть, однако он снова согласно кивнул.

– Да, я это заслужил. Возможно, так и начинается путь… выбранный им в давние времена. Как просто… не заметить… что делаешь с другими…

Отзвуки далекой битвы, долетавшие даже сюда, напомнили Ронину об иных материях, куда важней его гордости.

– Вериса с Фалстадом все еще там, и те дворфы – тоже! Из-за тебя все они могут погибнуть! Скажи, Крас, зачем ты меня сюда перенес?

– З-затем, что у нас еще есть надежда вырвать победу из этого хаоса… хаоса, созданного с моей помощью…

Дракон попытался подняться, однако сумел только сесть.

– У нас с тобой, Ронин… есть шанс…

Волшебник нахмурился, но ничего не сказал. Все его заботы заключались только в одном – постараться вытащить Верису, Фалстада и холмовых дворфов из этого хаоса живыми.

– Ты… ты не отказал мне сразу же… вот и хорошо. С-спасибо тебе… и н-на том.

– Рассказывай, что ты задумал.

– В руках командира орков – реликвия… Душа Демона. Она дает власть над всеми драконами… кроме Смертокрыла.

Тут Ронину вспомнилось, как Некрос пытался пустить ее в ход против черного исполина, но не добился никакого видимого эффекта.

– Почему кроме Смертокрыла?

– Потому, что он ее и сотворил, – откликнулся негромкий женский голос.

Волшебник, точно ужаленный, обернулся назад. Дракон за его спиной ахнул от изумления.

Позади мага стояла прекрасная, однако бесплотная женщина в развевающихся изумрудно-зеленых одеждах, с легкой улыбкой на бледных губах. Глаза ее были закрыты, однако она, очевидно, прекрасно знала, где отыскать волшебника, а где – дракона, только Ронин заметил это отнюдь не сразу.

– Изера, – благоговейно выдохнул алый гигант.

Но нет, женщина, даже не повернув лица в его сторону, продолжала отвечать на вопрос Ронина:

– Смертокрыл и создал Душу Демона, причем ради благого дела, и потому мы ему в то время поверили, – продолжала она, подходя к волшебнику ближе. – Поверили настолько, что выполнили его просьбу, вложив в талисман толику нашей силы.

– Но своей-то силы он в него не вложил, не вложил! – прорычал новый голос – мужской, резкий, с явственной ноткой безумия. – Расскажи ему все, Изера! Расскажи, как после победы над демонами, он пошел против нас! Как обратил против нас наше же собственное могущество!

Поверх огромного валуна, припав на корточки, восседало странное костлявое, немного похожее на человека создание. Его синие волосы торчали в стороны жесткими заостренными прядями, кожа отливала серебром. В длинном, с высоким стоячим воротом одеянии тех же цветов новоприбывший походил на какого-то умалишенного паяца. Глаза его мерцали, будто два огонька, кинжалоподобные когти царапали служивший ему насестом камень, оставляя на нем глубокие борозды.

– Услышит он то, что ему нужно услышать, Малигос. Не менее, но и не более, – вновь слегка улыбнувшись, ответила женщина.

Чем дольше Ронин смотрел на нее, тем больше она напоминала ему Верису – но ту Верису, какой он однажды видел ее во сне.

– Да, – продолжала она, – об этом Смертокрыл нам поведать не удосужился, а сам, разумеется, сделал вид, будто пожертвовал частицей силы наравне с остальными. Ужасная правда открылась нам лишь после того, как он решил, что являет собой будущее нашей расы.