Ричард Кнаак - День Дракона [litres]

– Но сейчас-то я вновь полон сил! – фыркнул черный дракон. – Мои планы насчет этого мира полным ходом идут к завершению… а, прикончив вас всех, я заберу твои – твои , Алекстраза – яйца, и положу начало собственному, во всех отношениях безупречному миру!

Вместо ответа алая драконица вновь нанесла удар. Зная, что ее заклинания навредят ему не более, чем прежде, Смертокрыл громко захохотал. Благодаря его собственной мощи и зачарованной броне, вживленной в шкуру, причинить ему вред не могло ничто во всем…

– Пр-роклятье!

Магия разъяренной Алекстразы ударила в него с такой силой, какой он не мог себе даже вообразить. Адамантовая броня почти не ослабила ужасающего удара. Разумеется, Смертокрыл тут же прикрылся мощнейшим щитом, но поздно: колдовство свое дело сделало. Все тело пронзила такая боль, какой он не знал многие сотни лет.

– Что это… ты… со мной сотворила?!

Поначалу Алекстраза сама удивилась собственному успеху, но затем морда драконицы озарилась понимающей и, мало этого, победной улыбкой.

– Самое начало того, о чем мечтала все эти годы, негодяй!

Казалось, она словно бы сделалась много больше, много сильнее – и не только она, все четверо! Черного дракона охватило недоброе предчувствие: похоже, в его безупречные замыслы вкралась жестокая ошибка.

– Чувствуешь? Чувствуешь? – затараторил Малигос. – Я снова стал самим собой! Как же это чудесно!

– И как же вовремя! – откликнулся Ноздорму, необычайно ярко блеснув самоцветами глаз. – Да, как же вс-с-се это вовремя!

Изера снова открыла глаза, на сей раз – столь завораживающие, что Смертокрылу едва удалось отвести взгляд в сторону.

– Вот и конец кошмару, – прошептала она. – Наши грезы становятся явью!

– Да, – кивнув, подтвердила Алекстраза, – что было утрачено, снова вернулось к нам. А Души Демона… Души Демона больше нет .

– Не может быть! – взревел блещущий металлом черный дракон. – Все – ложь! Все – обман!

– Отнюдь, – возразила алая драконица. – Единственный обман, единственная ложь, которую осталось развенчать – это предположение, будто ты неуязвим.

– Да, – прорычал Ноздорму. – Мне тоже не терпитс-с-ся развенчать с-с-сии нелепые измыш-ш-шления…

И тут на Смертокрыла обрушился удар четырех стихийных сил, подобных которому он в жизни не получал. Теперь он бился не с тенями, не с призраками давних соперников, но с четырьмя равными ему самому, и против их объединенных сил устоять не сумел.

Малигос обратил против него небесные тучи – тучи, закупорившие, стиснувшие ноздри и челюсти так, что не сделать и вдоха. Ноздорму ускорил ток времени, но не для всех – для одного Смертокрыла, лишая противника сил, вынуждая его неделями, месяцами, годами страдать без единой минуты отдыха. Под их ударами защита Смертокрыла дала слабину, и Изера без труда вторглась в разум врага, направив мысли бронированного исполина в сторону худших его кошмаров.

Лишь после этого перед ним появилась ужаснейшая из заклятых врагов, Алекстраза.

– Мой Аспект – Жизнь, темный, – сказала она, не сводя со Смертокрыла твердого, но по-прежнему не лишенного жалости взгляда, – и я, подобно всем матерям, знаю и муки, и радости, ею даруемые! Вот уже несколько лет из моих детей на моих же глазах растили бездумные орудия войны, истребляя тех, кто окажется к ней непригодным или же слишком старательным! Все эти годы жила я, понимая, сколько живых существ гибнет, а я ничем не могу им помочь!

– Твои слова для меня – пустой звук! – проревел Смертокрыл, тщетно стараясь отразить ужасающие удары трех остальных. – Пустой звук!

– Ну нет, вот это – вряд ли… и потому я позволю тебе пережить все мои страдания самому…

Так Алекстраза и сделала.

Против любого другого удара – даже кошмаров, внушенных Изерой – Смертокрыл еще мог хоть как-то оборониться, но против Алекстразы оказался полностью беззащитен. Она ударила в него болью – но какой? Своей собственной. То были не муки, знакомые ему самому, но страдания, терзающие любящую мать всякий раз, как у нее отнимают дитя, всякий раз, как дитя ее превращается в нечто ужасное…

Всякий раз, как дитя ее гибнет.

– Ты пройдешь через все, что выпало на мою долю, темный. Давай-ка посмотрим, сумеешь ли ты справиться лучше меня.

Но Смертокрылу подобных страданий испытывать прежде не доводилось. Они проникали туда, куда не могли достать ни длинные когти, ни бритвенно-острые зубы – они терзали самое его существо.

Ужаснейший из всех драконов на свете закричал, завизжал, как не визжал до него ни один из его сородичей.

Возможно, только это его и спасло. От неожиданности противники его сбились, не удержали чар. Едва сумев освободиться, Смертокрыл развернулся, отчаянно замахал крыльями и без оглядки бросился бежать. Содрогаясь всем телом, пронзительно визжа, несся он к горизонту и вскоре превратился в темное пятнышко на фоне неба.

– Ус-с-скользнет! Его нельзя упус-с-скать! – опомнившись, прошипел Ноздорму.

– И правда! В погоню, в погоню! – поддержал его Малигос.

– Согласна, – негромко добавила Спящая.

Одна только Алекстраза все еще мешкала, дивясь собственному свершению.

– Сестра? – окликнула ее Изера.

– Да, – кивнув, откликнулась красная драконица, – сделайте милость, летите! Я вскоре вас догоню.

– Понимаю.

Три прочих Аспекта круто развернулись и, набирая скорость, устремились в погоню за отщепенцем.

Глядя им вслед, Алекстраза едва не помчалась за ними. Удастся ли им, даже обретшим прежние силы, покончить с ужасом Смертокрыла навеки, она не знала – знала одно: его, определенно, следует изловить. Однако прежде ей предстояли еще кое-какие дела.

Королева драконов окинула взглядом небо и землю и, наконец, увидела того, кого искала.

– Кориалстраз, – прошептала она. – Выходит, ты – не одна из грез, посланных мне Изерой…

Пожалуй, бейся они в одиночку, судьба дворфов сложилась бы совсем по-другому. Конечно, какое-то время они могли продержаться и сами, однако орки превосходили их не только числом, но и здоровьем. Многие годы прячась по подземельям, воины Рома, с одной стороны, обрели кое-какую закалку, а вот с другой – потеряли немало сил.

Вот оттого-то пополнение их рядов воином-волшебником, прекрасно обученной эльфийской следопыткой и одним из безумных сородичей верхом на грифоне с бритвенно-острыми когтями и клювом и оказалось для них немалой удачей. Разделавшись с Душой Демона, все трое обратили свои таланты на помощь верным холмовым дворфам и переломили ход битвы.

Разумеется, красный дракон непрестанно атаковал орков с неба всякий раз, как они пытались сплотить ряды, что тоже весьма помогло.

Наконец остатки воинства орков из Грим Батола сдались. Израненные, обессилевшие, они опустились перед победителями на колени в ожидании немедленной неминуемой смерти. Ром, хоть рука его и висела на перевязи, охотно пошел бы им в этом навстречу – ведь в сражении пали многие его бойцы и союзники, включая Гиммеля, но предводитель дворфов подчинялся приказу: кто ж станет спорить с приказом дракона?