Кассандра Клэр - Железная цепь [litres]

Ариадна надела нижнюю юбку.

– Я не собираюсь бросать тебя.

Анна посмотрела на нее с искренним недоумением.

– Почему?

– Потому что, – ответила Ариадна, – когда ты очень сильно хочешь что-то получить, ты готов довольствоваться даже тенью желаемого.

Первые лучи тусклого зимнего солнца едва пробивались сквозь просветы в тяжелых серых облаках, когда из паба, спотыкаясь на каждом шагу, вывалился человек. Остановился, бессмысленно повертел головой, потом нетвердой походкой побрел мимо лавок мясников и зеленщиков по направлению к Хаф-Мун-стрит. В этом квартале было свое очарование, несмотря на тесноту и грязь, но человек не обращал внимания на то, что его окружало. Он был последним из посетителей паба «Виноградная гроздь», кто мог стоять на ногах. Остальные напились до бесчувствия и валялись под столами. Владелец и его подручные выволакивали «гостей» через заднюю дверь и бесцеремонно швыряли в сугроб, где им и предстояло дожидаться наступления нового дня.

Убийца выскользнул из ниши в стене, нырнул в соседнюю подворотню. Он следил за жертвой скорее ради развлечения, чем по необходимости. Сейчас скрытность ему не требовалась. Мужчина был сильно пьян и все равно не заметил бы его. Он фальшиво напевал себе какую-то мелодию и, несмотря на отсутствие шляпы и потрепанную одежду, казалось, даже не замечал пронизывающего холода.

Девушка оказалась слишком проворной, слишком сильной. Она ранила убийцу его же оружием, кинжал вошел глубоко в плечо. Ему с трудом удалось догнать ее и прикончить, а потом он вынужден был cпрятаться на заброшенной фабрике в Лаймхаусе и бросить там окровавленный плащ.

Дожидаясь, пока заживет рана, он услышал царапанье и щелканье – это приполз демон Уробас, привлеченный запахом крови и смерти. Он не боялся демона – эти существа теперь признавали в нем сородича.

Но он был недоволен собой. Эпизод с девчонкой не должен был повториться.

Убийца ускорил шаг. Секунда, две, три – и он догнал жертву. Грубо схватил мужчину за плечо, развернул к себе, толкнул к холодной кирпичной стене. На лице человека отразилась злоба, потом недоумение. Прежде чем клинок убийцы вошел ему в грудь, он успел выговорить лишь одно слово:

– Ты?

Нож разрезал ткань, рассек мышцы, задел кость, снег под ногами окрасился в алый цвет, и он почувствовал тяжелый металлический запах горячей крови и смерти…

Джеймс сел на постели. Грудь пронзила острая боль, сердце колотилось, как будто он пробежал милю. Ему с трудом удалось перевести дыхание, но страшные воспоминания не отступали: безлюдные улицы, лавочки и палатки рыночных торговцев… Человек вышел из шумного, ярко освещенного паба, направился к входу в темный переулок – видимо, в надежде найти какой-нибудь сарай и завалиться спать.

Убийца, клинок, снова эта ненависть, страшная, жгучая, как пламя.

«Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!»

Джеймс трясущимися руками натянул на себя одеяла. Страх, ползущий откуда-то снизу, распространялся по всему телу, словно раковая опухоль. Потом он сообразил, что дрожит от холода – видимо, он метался во сне и сорвал с себя рубашку. Кроме того, окно было приоткрыто.

Было холодно, так холодно; одной рукой он схватил рукав коричневого пальто, второй вонзил в грудь жертве кинжал…

Внезапно Джеймсу показалось, что у него сейчас остановится сердце.

– Нет, – прохрипел он, отбрасывая простыни. Тяжело дыша, пошатываясь, подошел к окну и захлопнул его. Он твердо знал, что вчера вечером окно было закрыто; он проверял дважды.

Он видел убитого – мужчина лежал навзничь, остекленевшие глаза смотрели в небо. Он узнал его. Это коричневое пальто, это лицо, этот голос.

Элиас.

Джеймс быстро натянул брюки, кое-как застегнул пуговицы на рубашке. Пусть это будет просто кошмар, ничего не значащий кошмар, молился он про себя. Только не вещий сон. Наверное, вчерашняя ссора с тестем произвела на него сильное впечатление. Такое бывает, убеждал он себя.

Откуда-то снизу донесся шум – Джеймс не сразу сообразил, что это стук в дверь. Он выскочил из спальни без обуви, сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Корделия уже была внизу, непричесанная, в халате. Райза открыла дверь, и они увидели на пороге Сону Карстерс.

– Mâmân ? – услышал он испуганный голос Корделии. – Mâmân ?

У Соны вырвался страшный, звериный крик. Райза подхватила ее, и Сона, уткнувшись в плечо своей старой няни, безутешно зарыдала.

– Он умер, Лейли, – всхлипывала она. – Его нашли рано утром. Твой отец умер.

Корделии прежде приходилось посещать Безмолвный Город, но она никогда не бывала в Оссуарии. Ей до сих пор везло, отстраненно думала она, следуя по узкому коридору за Джеймсом, Алистером и Соной, которых вел Брат Енох с колдовским огнем. За семнадцать лет ей не случалось так близко сталкиваться со смертью.

Алистер приехал в дом на Керзон-стрит после Соны и с поразительным спокойствием объяснил, что тело Элиаса было обнаружено патрулем на рассвете и уже переправлено в Безмолвный Город. Им сказали, что, если они хотят увидеть Элиаса до вскрытия, следует поторопиться.

Последующие события вспоминались Корделии в виде каких-то разрозненных картинок. Она поднялась наверх, чтобы переодеться, чувствуя себя так, словно провалилась под лед на Северном полюсе и тонет в черной, невыносимо холодной воде. Выйдя из дома и направляясь к карете, в которой сидели мать и брат, она отметила, что Джеймс идет рядом, и это немного удивило ее. Он настоял на том, чтобы поехать вместе с ней в Безмолвный Город, хотя она говорила, что в этом нет необходимости. «Только членам семьи нужно ехать», – сказала она тогда, и он ответил: «Маргаритка, теперь я часть твоей семьи».

В карете он негромко произнес слова соболезнования, обращаясь к Соне и Алистеру: « Ghame akharetoon basheh ». «Пусть это горе будет для вас последним».

Сона без остановки рыдала всю дорогу до Хайгейтского кладбища. Корделия в глубине души ожидала, что Алистер отреагирует на известие о гибели Элиаса с такой же злобой, какой он часто маскировал боль. Но он был молчаливым и чужим, словно бездушный манекен. Когда брат говорил положенные слова Еноху, ожидавшему их у входа в Безмолвный Город, его голос доносился до нее как будто издалека.

Корделия внезапно вспомнила Джема, и ей стало больно. Ну почему именно сейчас он сидит взаперти в Спиральном Лабиринте! Если бы только он был с ними… ведь он был родственником, а Брат Енох был чужим. Может быть, Джем даже ничего не знает. Сколько времени пройдет, прежде чем ему сообщат о том, что его дяди, человека, который покарал убийцу его родителей, больше нет в живых?