Лори Ли - Лес душ [litres]

Голос Саенго смягчается, когда она говорит:

– Она одаренная. Думаю, она может найти меня где угодно. Она принесла сообщение от моего отца.

Я снова медленно опускаюсь на матрас. Когда Саенго делится со мной воспоминаниями о своем детстве, они ничем не похожи на мои собственные и звучат в моих ушах больше как волшебная сказка, полная уроков и персональных учителей, танцев и подарков, фестивалей и красивых платьев. Неудивительно, что Саенго потребовалось так много времени, чтобы привыкнуть к новому образу жизни в Гильдии.

Несмотря на то что она скучала по своей семье и родному дому, она прекрасно понимала, чего от нее там ждут. Как наследница, она однажды получит в свои владения Соколиный хребет и все его земли. Ее отец ждет не дождется, когда сможет начать передавать ей свои обязанности и готовить ее к управляющей должности. А она уже много лет пытается сбежать от этих обязанностей.

– Отец получил послание от Гильдии, откуда узнал, что я сбежала и теперь нахожусь под опекой Ронина. Он… – она нервно втягивает ртом воздух, и ее голос внезапно наполняют подкатывающие к горлу слезы. – Он спрашивал, нужно ли ему отправить отряд за мной, который приведет меня обратно домой.

Я сжимаю ее руку. Теперь понятно, почему она мне не рассказала все сразу. Несомненно, что она безумно хочет увидеть родителей и отец тоже по ней скучает, настолько, что готов ослушаться приказов паучьего короля и послать за ней отряд.

Но между ней и ее воссоединением с семьей сейчас стоит слишком много всего опасного. Чувство вины снова одолевает меня.

Родители Саенго любят ее, однако они всегда были против того, чтобы она шла учиться дальше в Гильдию королевы. Они винили в этом меня, конечно же. Им проще поверить, что я утащила их дочь за компанию с собой, чем признать тот факт, что Саенго хочет принимать собственные решения в своей жизни. Мне они не особо симпатизируют, но я сделаю что угодно, что в моей власти, чтобы Саенго снова увидела родной дом.

– Ты ответила?

– Нет, – шепчет она. – Я отправила Милли обратно, но знаю, она вернется. Тогда отвечу. Не знаю, что им сказать.

«Прости меня», – в тысячный раз думаю я. Это все из-за меня, это моя вина. Я обязательно все как-нибудь исправлю. Однако сложно найти надежду, а еще сложнее за нее уцепиться.

– Тебе следует отдохнуть, – говорю я.

– Тебе тоже. Ты плохо спишь с тех самых пор, как мы сюда прибыли.

Мои глаза останавливаются на столбике кровати за ее головой, который очерчивает слабый серебристый свет луны, просачивающийся сквозь балкон.

– Это все из-за моих снов. Духи из Мертвого Леса не дают мне покоя.

Ее пальцы стискивают мою ладонь крепче.

– Они разговаривают с тобой в твоих снах? – спрашивает она. – Как делали сегодня?

Сегодня днем я рассказала ей о том странном моменте в Лесу.

– Нет. Думаешь, мне стоит попытаться поговорить с ними?

– Безопаснее поговорить с ними во сне, чем возвращаться в чащу. Во снах они не могут причинить тебе вреда.

Я закапываюсь глубже в теплое одеяло, невольно вспоминая ощущение, когда разлагающиеся пальцы пытались пробраться в мой рот и вырвать мне глаза. Боль каждый раз кажется слишком реальной.

Однако после того, что произошло сегодня в Мертвом Лесу, я уж точно не хочу снова оказаться один на один с духами в своей голове. Но ради Саенго, я попытаюсь.

Руки появляются из темноты. Я сдавленно вздыхаю, когда липкий холод их мертвой кожи прикасается ко мне. Когда их зазубренные ногти впиваются в меня.

– Прекратите, – шепчу я. Мне приходится собрать всю свою силу воли, чтобы не съежиться и не спрятаться от их цепляющихся за меня рук. Знакомое чувство осознанности настигает меня во мраке. Точно ледяные когти царапают меня по позвоночнику, зовут меня пойти куда-то, куда я ступать не хочу. Обратно в глубину того садового лабиринта. – Мне нужно поговорить с вами.

Затем появляются лица, изуродованные до неузнаваемости. Их шеи разбухают и вздымаются, когда корни вырываются из их глоток. Один из ртов открывается, и черная жидкость сочится по его подбородку. Паника охватывает меня, мне хочется лишь кричать и бежать прочь. Но я уже поступила так в Мертвом Лесу, и я обещала Саенго попробовать, обещала побороть свои страхи.

Сломанные пальцы больно дергают меня за волосы. И пока я не сдалась в объятия страха, я кричу:

– Что вы делаете в Мертвом Лесу?

Руки, цепляющиеся за меня, как будто бы отступают, но лишь на мгновение. Лица шипят и оскаливают зубы, скрипя.

– В ловушке, – шепчут они скрежещущими голосами, заглушающими друг друга.

– Как вы оказались в ловушке? Что вас там держит?

Но они лишь повторяют одно и то же слово, как будто больше не могут ничего сказать.

Потом появляется другое лицо, выступая из разбухшей свернутой шеи. Все внутри меня замирает от ужаса. От нее осталось достаточно, чтобы я смогла узнать тонкие губы, впалые щеки и маленький нос с горбинкой. Но на месте ее изумрудных глаз теперь лишь чернеющая пустота.

Лекарша из долины Крайнес.

Она открывает рот и шепчет сухим, огрубевшим голосом:

– Суриаль.

Я просыпаюсь с застрявшим в горле воплем.

Саенго склонилась надо мной и зовет меня по имени. Сделав глубокий вдох, я расслабляюсь в кровати, закрываю лицо руками. Уже достаточно много света просачивается сквозь портьеры, значит, уже рассвело.

– Души? – мягко спрашивает Саенго.

Я киваю и рассказываю ей о своем сне и о девочке-шаманке, которая обрабатывала мне раны в долине Крайнес. Что могло с ней произойти? Неужели эвейвианские солдаты бросили ее в лесу?

– Думаешь, они хотели сказать, что это Ронин их заключил в ловушку? – спрашивает Саенго.

– А о ком еще они могли говорить? – И почему она назвала имя «Суриаль»? Это ньювалинское слово, так Кендара назвала один из своих мечей.

Если Ронин каким-то образом привязал души к Мертвому Лесу, то проблема Ронина не в том, что он теряет контроль над лесом, а в том, что он теряет собственные силы. Это может объяснять, почему он отказывался отвечать на мои вопросы. Может, из-за того, что он теряет контроль, гниль и начинает разрастаться. Гниль, как и увеличивающийся с нарастающей скоростью Мертвый Лес, является следствием куда более серьезных проблем.

Пока я умываюсь, лицо девочки-лекарши отказывается покидать мои мысли. Должно быть, ее забрали совсем недавно. Раз она все еще может со мной общаться, значит, часть ее души и рассудка еще не пострадала от проклятия леса. Однако, чем дольше она будет в ловушке леса, тем больше ее душа будет увядать, пока, как говорила Фаут, от нее не останется ничего, кроме гнева.