Элеонора Девильпуа - Дочь леса [litres]

– Как вышло, что я стала воспитанницей Широн? – спросила она ни с того ни с сего.

Амазонка продолжала подметать в прежнем мерном ритме.

– Широн должна была тебе рассказать, – ответила она.

– Она лишь сказала, что забрала меня из местечка недалеко от северных гор и что мой отец был гиперборейским магом…

– Тогда ты знаешь все, что тебе положено знать, – отрезала Темис, сбрасывая с деревянного настила кучу сухих листьев.

Она продолжила уборку, не обращая внимания на разочарованное выражение лица Арки. Девочка отнесла миску в комнату, бормоча себе под нос: «Старая коза». До сих пор ей еще не случалось бывать в жилище Темис, и теперь она с интересом оглядывалась по сторонам. Свет утра прочертил золотистые полосы по темному деревянному настилу и толстым ветвям дерева, протянувшимся прямо через комнату.

Помещение было простым и безыскусным, как и его владелица: в одном углу – бадья с водой, в другом – какое-то ржавое оружие; на полках вдоль стены выстроились горшки с припасами и запечатанные воском амфоры. Дальняя стена представляла собой перегородку, в которой имелось две двери: за одной, закрытой циновкой, очевидно, находилась спальня Темис, другая была закрыта несколькими досками.

Заинтригованная, Арка положила миску в корзину с грязной посудой и крадучись подошла к заколоченной двери. Учитывая скромные размеры хижины, удивительно, что Темис пожертвовала целой комнатой. Девочка привстала на цыпочки и заглянула в щель между досками. Ее взгляду открылась крошечная комнатушка. От времени соломенная крыша прохудилась, и в образовавшиеся дыры могли проникать дождь и залетать птицы. На полу в нескольких местах белели кучи птичьего помета, несколько досок вообще провалились в пустоту. В остальном это место выглядело нетронутым с тех пор, как живший здесь когда-то человек ушел. Посередине комнаты болтался побитый молью гамак, полный сухих листьев. На стене висели потрескавшийся кожаный ремень и короткий лук с растянутой тетивой, рядом примостились пыльные полки, заполненные разноцветной галькой. На сундуке с одеждой стояла маленькая лошадка, не слишком умело вырезанная из куска дерева. На полу валялись и другие фигурки из веток и конского волоса, наполовину присыпанные гнилыми листьями. Арка недоумевала, откуда в хижине Темис взялась детская комната. Она никогда не слышала, чтобы у амазонки была дочь.

Озадаченная, Арка отошла от двери и вернулась в угол жилой комнаты, отведенный под кухню. Мухи вылетели из корзины с посудой, когда девочка подняла ее, чтобы отнести на террасу. Снаружи Темис закончила подметать и сдвигала с места бревна – те с неприятным скрипом скользили по дощатому полу. Очевидно, старая амазонка почувствовала, как сильно Арка разочарована ее предыдущим ответом, потому что сказала:

– Я никогда не видела твоего отца, если тебя это интересует. Однажды Широн вернулась с охоты с орущим младенцем на руках. Это была ты. Она преследовала элафа на краю леса и столкнулась с молодым магом, который нес новорожденного. Маг сказал, что ты дочь Меланиппе, и спросил, не сможет ли Широн о тебе позаботиться. Широн только и успела вымолвить «да» и взять тебя на руки, а маг тут же исчез. В любом случае это все, что она мне рассказала.

Эти объяснения ничуть не утолили любопытство Арки, напротив, лишь породили у нее новые вопросы. Кем был тот молодой маг? Это не мог быть повелитель лемуров, ведь он, по всей видимости, предпочитал не заходить в лес амазонок. Это не мог быть и сам лемур, потому что он подчинялся своему хозяину. Пока Арка ломала голову над тем, кто же принес ее к Широн, когда она еще была грудничком, Темис в последний раз передвинула бревно и разогнула свою сгорбленную спину, так что отчетливо послышался хруст позвонков. Амазонка взяла метлу и принялась выметать сор, скопившийся под бревнами.

– Ты была худой, – продолжала Темис. – Поскольку никто не мог кормить тебя грудью, знахарки сказали, что ты не проживешь и декады. Но Широн не сдавалась. Она кормила тебя смесью собственного изобретения: кобыльим молоком с добавлением толченого овса и сока элафор. Она разжевывала все это, а потом вкладывала тебе в рот. Меня пугало такое самопожертвование: в то время Широн была сама не своя. Я боялась, что ты помрешь и она не оправится от этого удара, но ты выжила, и я тебе за это благодарна. Хотя лучше бы ты не была таким болезненным ребенком. Ты вечно орала как резаная… Я терпеть не могла детский плач, поэтому редко навещала Широн.

Амазонка перестала мести, взгляд ее устремился куда-то вдаль. Арка задумалась, не связана ли заколоченная детская комната с депрессией Широн и ее разлукой с Темис. Впрочем, она решила не отвлекаться от главной темы, потому что больше всего ее интересовало собственное прошлое.

– А моя мать? – спросила она.

Темис вздохнула:

– Никто так и не понял, что же произошло с Меланиппе. Через четыре дня после того, как Широн тебя принесла, крестьянки-илотки пришли нам сообщить, что нашли труп Меланиппе в одной из лачуг заброшенной деревни и что, судя по всему, твоя мать жила там в течение последних нескольких декад. Она умерла при родах. Эта темная история всех нас очень удивила. От Меланиппе не было никаких вестей с тех пор, как она уехала на задание в Напоку, и все считали, что она погибла, выполняя поручение. Поэтому, когда стало известно, что она не только вернулась в Аркадию, но еще и родила дочь…

Арка покачала головой: все это она уже знала, и не только это. Меланиппе покинула Напоку, узнав, что отец ее ребенка всего лишь бездушная марионетка, лемур, возвращенный к жизни сын гиперборейского правителя. Несомненно, стыд не позволил ей вернуться в лес, но теперь Арка уже не могла узнать, действительно ли все было именно так.

Старая амазонка в последний раз взмахнула метлой, несколько раз постучала по полу, чтобы стряхнуть приставшие к прутьям метлы сухие листья, потом вновь поставила инструмент на прежнее место возле стены хижины.

– Кто дал мне мое имя? – внезапно спросила Арка.

Темис почесала изуродованное ухо.

– Твой отец. Это одна из тех немногих фраз, что он сказал Широн, вручая ей тебя. «Ее зовут Арка». Он назвал тебя в честь нашего края. Арка из Аркадии. Не слишком богатое у него воображение. Ладно, что насчет моего ночного горшка? Когда ты, наконец, его вынесешь?

Ластианакс сидел в библиотечном хранилище и терпеливо ждал, глядя на установленную посреди комнаты жаровню. Пирра начертала на металлической чаше печать вдоха, чтобы кубок втягивал дым. Ластианакс рассеянно поигрывал листком пергамента, который Арка оставила ему перед уходом из города вместе с кольцом Мезенса. Юноша уже минут пятнадцать слушал, как Пирра негодует из-за своей сестры.