Элеонора Девильпуа - Дочь леса [litres]

– Ну, и где живая лазурь? – нетерпеливо повторил лейтенант.

Ластианакс собрался с духом. Его конвоиры стояли рядом, бдительно наблюдали за пленником, но не догадались взять его на прицел. Всячески подчеркивая свою слабость, юноша сумел усыпить их бдительность.

Лучшего момента ему не представится.

Позади Ластианакса лед под птицами рух начал плавиться. Хищницы подпрыгивали и хлопали крыльями, не обращая внимания на воду у себя под лапами. В следующий миг вверх взметнулись два водяных щупальца и оплели когти хищниц. Птицы тут же принялись бить крыльями и истошно закричали.

Солдаты-птицеловы недоуменно уставились на своих всполошившихся птиц. Темискирцы слишком поздно поняли, что происходит: когда они снова повернулись к Ластианаксу, поспешно вскидывая руки, чтобы расстрелять пленника дротиками из наручей, тот уже воздвиг вокруг себя ледяную стену. Дротики вонзились в нее, по стене побежали трещины, однако преграда устояла. Резко взмахнув рукой, Ластианакс отодвинул от себя стену, направив ее на солдат. Ледяная махина заскользила по льду и обрушилась на троих темискирцев, так что те оказались погребены под обломками. Ластианакс топнул ногой по льду. Поверхность озера под солдатами-птицеловами треснула. Маг топнул еще раз. Лед под темискирцами растаял, и они с криками упали в воду, придавленные ледяными обломками.

Ластианакс подошел к полынье. Темискирцы пытались выбраться на твердый лед. Плавающие в воде ледяные глыбы, за которые старались уцепиться солдаты, выскальзывали у них из-под рук и сталкивались друг с другом. Теплые плащи, сапоги и доспехи тянули людей вниз.

Ластианакс знал, что нужно сделать, но все его существо противилось этому. Если он осуществит задуманное, то будет винить себя до конца своих дней, а если отступится, то потеряет Пирру и Петрокла.

Маг вытянул перед собой руки. Куски льда начали спаиваться между собой. Солдаты-птицеловы, отчаянно старавшиеся держать головы над водой, осыпали юношу проклятиями. Ластианакс удвоил усилия, и через пару секунд полынья полностью затянулась толстым слоем льда. Молодой человек видел перекошенные от ужаса лица темискирцев. Из их ртов вырывались большие пузыри воздуха и плыли к поверхности. Солдаты стучали кулаками по льду, стреляли по нему дротиками, пытаясь проломить. Ластианакс не мог отвести взгляд от этого чудовищного зрелища. Из открытых ртов темискирцев снова вырвались пузыри воздуха, словно они безмолвно кричали под водой. Еще через несколько секунд солдаты-птицеловы замерли. Мгновение их лица оставались прижатыми ко льду, потом их тела медленно скрылись в черной воде.

Ластианакс попятился, спотыкаясь, по его лицу катился холодный пот. Он боролся с тошнотой; хотелось забыть все, что он только что видел, что сделал. Он шлепнулся на пятую точку и зажмурился, но перед глазами все равно мелькали картины совершенного им преступления.

До сих пор он был убежден, что действует ради общего блага, но теперь эта уверенность пошатнулась. Действительно ли правда на его стороне? Правильно ли он поступил, помешав темискирцам забрать живую лазурь, которую они до сих пор использовали лишь для починки купола? Был ли предложенный темискирцами порядок настолько плох, что у Ластианакса появилось право хладнокровно убить троих человек?

Юноша пытался найти однозначный ответ на эти вопросы и не мог. Дилемма, перед которой он оказался, была слишком сложна, чтобы ответить «да» или «нет». Сейчас следует думать только о Пирре и Петрокле. Родоп дал ему три часа, чтобы привезти обратно живую лазурь, и первый час уже на исходе.

Ластианакс встал, двигаясь судорожно, как заклинивший автоматон. Он повернулся к двум птицам рух. Хищницы, вытянув шеи, смотрели на лед, словно удивлялись, почему их наездники не появляются.

Ластианакс приблизился к той птице, что стояла ближе к нему. Спина хищницы находилась слишком высоко, с земли не дотянуться. Юноша попытался воспроизвести свист, который издал лейтенант, чтобы заставить птицу присесть, но, увы, он никогда не умел толком свистеть. Птица рух принялась оглаживать перья, словно ничего не услышала.

Ластианакс попытался проделать тот же фокус со второй хищницей, но результата вновь не последовало. В отчаянии маг попытался левитировать себя в седло, но этот акробатический трюк испугал птицу: она отлетела в сторону и приземлилась в нескольких десятках шагов от мага. Ластианакса стала захлестывать паника. Предположим, ему удастся забраться на одну из птиц, но он понятия не имел, как заставить ее взлететь.

Придумывая свой план, Ластианакс исходил из того, что сможет вернуться в Гиперборею верхом на птице рух. Однако теперь он начал отдавать себе отчет в том, что переоценил свои способности. Транспортное средство было совсем рядом, только юноша не знал, как им пользоваться, а время стремительно утекало. Ластианакс стал расхаживать из стороны в сторону, снедаемый страшной тревогой. Это невозможно… Должен же быть какой-то выход… Неужели он напрасно убил троих человек… Хуже того, обрек на смерть Пирру и Петрокла…

Ластианакс в отчаянии закричал – этот вопль напугал птиц рух и пронесся над горами долгим эхом. Отразившийся от скал звук показался Ластианаксу похожим на конское ржание. Опешив, маг выпрямился и повернулся лицом к берегу.

Возле озера стояло какое-то косматое животное и наблюдало за человеком, навострив уши. Ластианакс ни за что бы не забыл коня, который выиграл Состязание василевса и принес его отцу немалые деньги. Юноша понятия не имел, каким образом конь Арки здесь оказался, но счел его присутствие ниспосланным свыше.

Некоторые вещи в этой жизни остаются неизменными: непутевая ученица постоянно удивляла Ластианакса.

Молодой человек побежал к берегу. Он не умел летать верхом на птицах рух, зато на лошадях ездил неплохо. С детства он терпел страстную любовь своего отца к лошадям, и вот наконец навыки верховой езды могут ему пригодиться. Остановившись шагах в десяти от Карапуза, Ластианакс перешел на шаг и попытался задобрить коня:

– Стой спокойно, во-о-от так, хорошо.

Карапуз позволил магу приблизиться, пристально глядя на него черными глазами. Ластианакс никогда не считал лошадей особо умными созданиями, однако этот конь глядел на него так, словно понимал каждое слово. Юноша почувствовал себя дураком, когда, подражая голосу отца, увещевал Карапуза:

– Вот так, хороший конь, не двигайся, во-о-от так.

Маг забрался на большой валун, возле которого стоял Карапуз, и осторожно поглядел на коня. На Карапузе не было ни седла, ни уздечки: Ластианакс не представлял, как будет им править. Кроме того, он не раз слышал от Арки о дурном нраве коня и о том, что тот не терпит других всадников, кроме своей хозяйки. Действительно, животное, похоже, не горело желанием позволить Ластианаксу забраться себе на спину. Конь прижал уши и стегнул себя хвостом по боку, всем своим видом показывая, что, если человек рискнет залезть ему на спину, всаднику не поздоровится.