Мэгги Стивотер - Король воронов

Но тем не менее Калла смотрела на руины души и видела там мертвого мальчика.

– Ох, малыш, – сказала Джими, немедленно исполнившись сочувствия. – Бедненький. Сейчас налью тебе…

Джими, травник по жизни, готова была предложить чай буквально от любой смертельной болезни.

– Что? – поинтересовалась Калла.

Джими поджала губы и покачалась на пятках. Она явно была выбита из колеи, но не могла потерять лицо в присутствии остальных. Кроме того, Джими обладала утомительно добрым сердцем, и, несомненно, существование Ноя огорчило ее.

– Мимоза, – торжествующе закончила она, и Калла вздохнула, неохотно признав ее правоту.

Джими погрозила пальцем Ною.

– Цветы мимозы помогают духам проявиться. Тебя это укрепит!

Она зашагала наверх, а Мора попросила мистера Грея проводить Ноя в гадальную комнату. Они с Каллой принялись совещаться, стоя у подножия лестницы. Вместо того чтобы объяснить, каким образом Ной оказался с ними, Мора просто вытянула руку и позволила Калле прижать к ней ладонь. Психометрия Каллы – ясновидение через прикосновение – часто давала неточные результаты, но в данном случае событие произошло совсем недавно. Оно было достаточно ярким, и Калла с легкостью ухватила картинку заодно с поцелуем, которым Мора наградила мистера Грея.

– Мистер Грей талантлив, – заметила Калла.

Мора устремила на нее испепеляющий взгляд. И сказала:

– В том-то и загвоздка. Я полагаю, что зеркало с именем Пайпер показали мне не случайно, хотя сомневаюсь, что это было желание Ноя. Он не помнит, как оказался там и почему с ним это происходило.

Калла негромко спросила:

– А он не может быть предвестием?

Предвестия – потусторонние знаки грядущих несчастий – в норме не особенно интересовали Каллу, в основном потому, что были, как правило, игрой воображения. Люди склонны видеть предзнаменования повсюду: черные кошки, которые сулят неудачу, ворона, предрекающая печаль… Но настоящее предвестие – зловещий намек непознанного космического разума – не стоило игнорировать.

Мора тоже заговорила вполголоса:

– Возможно. Я весь день не могла избавиться от этого ужасного ощущения. Правда, я никогда не думала, что предвестием может служить разумное существо.

– А он разумен?..

– Во всяком случае, отчасти. Мы поговорили в машине. Я в жизни ничего подобного не видела. Он достаточно разложился, чтобы казаться неразумным предвестием, но в то же время там остается и мальчик. Он ведь сидел с нами в машине…

Обе женщины задумались.

Калла спросила:

– Это он умер на силовой линии? Возможно, Кабесуотер дал ему достаточно сил, чтобы до сих пор оставаться разумным, хотя в норме он уже давным-давно должен был уйти. Если мальчик слишком труслив, чтобы двигаться дальше, этот безумный лес, возможно, питает его, позволяя удерживаться здесь.

Мора бросила на Каллу еще один испепеляющий взгляд.

– Это называется «напуган», Калла Лили Джонсон, и он еще ребенок. Ну, подросток. Не забывай, что его убили. И что он один из близких друзей Блу.

– Ну и что дальше? Хочешь, чтобы я установила с ним связь и что-нибудь выяснила? Или мы попытаемся отправить его дальше?

Мора смущенно сказала:

– Только не забывай про лягушек.

Несколько лет назад Блу поймала двух древесных лягушек, когда помогала соседке в саду. Она торжественно устроила для них самодельный террариум в одном из самых больших кувшинов Джими, предназначавшихся для чая со льдом. Когда Блу ушла в школу, Мору немедленно посетило прозрение – бытовое, вовсе не сверхъестественное, – что древесных лягушек ждет медленная смерть, если заботиться о них будет юная Блу Сарджент. Она выпустила животных на заднем дворе и спровоцировала одну из крупнейших ссор с дочерью в своей жизни.

– Отлично, – прошипела Калла. – Мы не станем отпускать призраков на волю, пока Блу будет на вечеринке.

– Я не хочу уходить.

Мора и Калла подскочили.

Разумеется, рядом с ними стоял Ной, опустив плечи и подняв брови. Всё остальное было – нити и тьма, пыль и пустота. Он говорил негромко и слегка невнятно.

– Пока не хочу.

– У тебя не так много времени, мальчик, – предупредила Калла.

– Я пока не хочу, – повторил Ной. – Пожалуйста.

– Никто не заставит тебя делать то, что ты сам не хочешь, – сказала Мора.

Ной грустно покачал головой.

– Уже… заставили. И заставят еще раз. Но это… я хочу сделать это для себя.

Он протянул руку Калле, ладонью вверх, как нищий. Этот жест напомнил ей еще одного знакомого покойника, который по-прежнему, двадцать лет спустя, висел на ее шее бременем скорби и вины. На самом деле – если задуматься – этот жест был слишком точен, вялое запястье слишком знакомо, пальцы слишком тонки и нарочито расставлены. Эхо воспоминаний Каллы…

– Я зеркало, – тускло произнес Ной, отвечая на ее мысли.

Он уставился в пол.

– Простите.

Ной начал опускать руку, но Каллу наконец охватило уклончивое и искреннее сострадание. Она коснулась его холодных пальцев.

И немедленно получила удар в лицо.

Она должна была ожидать этого, но тем не менее едва успела оправиться, когда ее настиг следующий. Выплеснулся страх, затем боль… и очередной удар Калла ловко отразила. Ей не было необходимости переживать смерть Ноя целиком.

Она обошла вокруг и… ничего не нашла. Обычно ее психометрия превосходно работала с прошлым, пробиваясь сквозь недавние события к сильным впечатлениям минувшего. Но Ной так разложился, что его прошлое по большей части исчезло. Осталась только истончившаяся паутина воспоминаний. Там были поцелуи, и Калла как-то не ожидала ощущения стольких Блу Саржент, со столькими языками во рту. Там был Ронан, который в воспоминаниях Ноя оказался гораздо добрее. И Ганси, отважный и стойкий, чему Ной явно завидовал. И Адам… Ной боялся его – или за него. Этот страх пронизывал воспоминания об Адаме темными нитями. А еще там было будущее, которое тянулось вперед всё более неясными образами. И..

Калла отняла руку и уставилась на Ноя. В кои-то веки ей было нечего сказать.

– Ладно, парень, – произнесла она наконец. – Добро пожаловать. Оставайся здесь сколько сможешь.

Хотя Ганси и нравился Генри Чень, согласие пойти на вечеринку в тогах создавало впечатление переворота во власти. Не то чтобы Генри хоть в чем-то угрожал ему – они оба, и Ганси, и Генри, правили на своих территориях, – но встреча с Ченем в его королевстве представлялась серьезнее, чем на нейтральной почве Академии Агленби. Ванкуверская четверка вся жила вне кампуса, в Личфилд-Хаусе, и вечеринки там проходили неслыханные. Это был эксклюзивный клуб. Безусловно принадлежавший Генри. Поужинать в волшебной стране – значит остаться там навсегда или уйти и вечно тосковать.