Мэгги Стивотер - Король воронов

«Где мы?»

«Мы – дерево. Я – дерево. Ты… ха-ха, не могу сказать, это будет пошло».

«Ты смеешься?»

«Да, потому что я счастлива».

Ее радость, впрочем, медленно угасала – она чувствовала быстрое биение его пульса. Ему было страшно.

«Чего ты боишься?»

«Я не хочу умирать».

Ганси говорил правду, но трудно было складывать мысли хоть с какой-то скоростью. Облик дерева столь же плохо подходил к сущности Блу, как и ее человеческое тело. Она оставалась наполовину одним, наполовину другим.

«Ты видишь, не вышел ли Ронан из машины?»

«Я пытаюсь. Но у меня, в общем, нет глаз».

Она напрягла все чувства, доступные ей. Они оказались гораздо острее человеческих, но их интересовали совсем другие вещи. Было невероятно трудно сосредоточиться на делах людей вокруг ствола. Блу до сих пор не сознавала в полной мере, сколько усилий требуется деревьям, чтобы прислушиваться к их нуждам.

«Я не знаю».

Она держала Ганси крепко, любила его, охраняла.

«Мы можем просто оставаться здесь».

«Я люблю тебя, Блу, но я знаю, чтó должен сделать. Я не хочу. Но я знаю, что должен сделать».

Все звуки и запахи дома на Фокс-Вэй усиливались с наступлением темноты, когда его человеческие обитатели затихали. Все ароматизированные чаи, свечи, специи становились отчетливее, все они заявляли о своем происхождении, тогда как днем смешивались, превращаясь в нечто, что Ганси совсем недавно научился определять как «Фокс-Вэй». Теперь этот запах казался ему чем-то одновременно могучим и уютным, тайным и понимающим. В доме обитала магия, так же как в Кабесуотере, просто надо было внимательнее к нему прислушиваться. Ганси лежал на кушетке, накрывшись одеялом, закрыв глаза в темноте, и прислушивался к шуму воздуха или чьему-то дыханию в вентиляции, к царапанию сухих листьев или ногтей по окну, к потрескиванию половиц или чьим-то шагам в соседней комнате.

Он открыл глаза и увидел Ноя.

Это был Ной без дневного света, способного скрыть, во что он на самом деле превратился. Он был очень близко, поскольку забыл, что живые люди не могут сосредоточиться на том, что находится ближе десяти сантиметров. И он был очень холодный, потому что ему теперь требовалось много энергии, чтобы оставаться видимым. Ной боялся, а поскольку Ганси тоже боялся, их мысли путались.

Ганси сбросил одеяло. Он надел ботинки и пиджак. Быстро, стараясь осторожно ступать по старым половицам, он вышел вслед за Ноем из гостиной. Ганси не стал включать свет, поскольку его сознание по-прежнему смешивалось с сознанием Ноя, и он пользовался глазами мертвеца, которого теперь не смущала темнота. Впрочем, Ной, к удивлению Ганси, повел его не наружу, а по лестнице на второй этаж. Примерно до полпути Ганси думал, что движется по обычному призрачному маршруту Ноя, по всему дому, затем на мгновение решил, что его ведут к Блу. Однако Ной миновал дверь Блу и ждал у подножия лестницы, ведущей на чердак.

Чердак был необычным местом – сначала там обитала Нив, теперь Гвенллиан, два по-разному непростых человека. Ганси ни одну из них не рассматривал как возможный вариант продвижения, однако Ной привел его сюда, поэтому Ганси помедлил, держась за дверную ручку. Он не хотел стучать – от этого проснулся бы весь дом.

Ной толкнул дверь.

Она легко приоткрылась, потому что была не заперта, и Ной пошел наверх. С чердака долетал тусклый свет в сопровождении леденящего холода с нотками дуба. Видимо, там было открыто окно.

Ганси пошел за Ноем.

Окно действительно было открыто.

Гвенллиан превратила комнату в тесное ведьмино логово, и чердак был теперь полон всевозможных странных предметов – не хватало лишь самой хозяйки. Кровать Гвенллиан была пуста. Холодный ночной воздух врывался в круглое окно, похожее на иллюминатор.

Когда Ганси пролез в него, Ной исчез.

– Привет, маленький король, – приветствовала его Гвенллиан.

Она сидела на одном из разнородных углов крыши, упершись сапогами в черепицу – темный странный силуэт в рассеянном мерцающем свете призрачных фонарей внизу. Тем не менее в ней было что-то благородное, особенно в храбром и надменном подъеме головы. Гвенллиан похлопала по крыше рядом с собой.

– Это безопасно?

Она склонила голову набок.

– А ты умрешь именно так?

Ганси осторожно подошел к Гвенллиан – грязь и древесный мусор крошились у него под ногами – и сел рядом. С крыши были видны в основном одни деревья и снова деревья. Дубы, которые с земли казались просто однообразными стволами, на уровне крыши становились сложными мирами вздымавшихся ветвей; их плетение делалось еще затейливее из-за теней, которые отбрасывало на них оранжевое сияние фонарей.

– Хэй-хо, хэй-хо, – негромко и презрительно пропела Гвенллиан. – Ты пришел искать мудрости у меня?

Ганси покачал головой.

– Смелости.

Она оценивающе взглянула на него.

– Ты пыталась остановить войну, которую вел твой отец, – сказал Ганси. – Ты пыталась пырнуть ножом его любимого поэта прямо за столом. Наверняка ты была почти уверена, что для тебя это не закончится ничем хорошим. Как ты решилась?

Она совершила свой храбрый поступок несколько сотен лет назад. Глендауэр уже много веков не сражался на валлийской земле, и человек, которого Гвенллиан пыталась убить, давным-давно был мертв. Она хотела спасти семью, которой больше не существовало, она потеряла всё и теперь сидела на крыше дома номер 300 на Фокс-Вэй, в совершенно ином мире.

– А ты еще не понял? Король действует, чтобы могли действовать и другие. Из ничего ничто и не получится. Но из чего-то получается что-то.

Она поводила в воздухе своими длинными пальцами, хотя Ганси сомневался, что этот рисунок предназначался для чьих-то еще глаз, кроме ее собственных.

– Я Гвенллиан Глендауэр, я дочь короля и дочь света древа, и я сделала нечто, чтобы другие тоже могли что-то сделать. Это по-королевски.

– Но как? – спросил Ганси. – Как ты с этим справилась?

Она сделала вид, что пыряет его в бок. Когда Ганси скорбно взглянул на нее, Гвенллиан рассмеялась – безумно и свободно. Провеселившись целую минуту, она ответила:

– Я перестала спрашивать как. Я просто сделала это. Голова чересчур мудра. Огонь – в сердце.

Больше она ничего не сказала, а он ни о чем не спрашивал. Они сидели бок о бок на крыше, и пальцы Гвенллиан танцевали в воздухе. Ганси смотрел, как огни Генриетты точно так же танцуют в такт скрытой, плюющейся энергией силовой линии.

Наконец он сказал:

– Возьми меня за руку.

Ее пальцы перестали двигаться, и она хитро посмотрела на Ганси, удерживая его взгляд целую минуту и как будто подначивая отвести глаза и передумать. Он устоял.

Гвенллиан придвинулась ближе – от нее пахло гвоздичными сигаретами и кофе – и, к огромному удивлению Ганси, поцеловала его в щеку.