Мэгги Стивотер - Король воронов

Впервые Опал злилась, что она в животном мире, а не в волшебном. В снах Ронан вечно попадал в беду, и, хотя он часто умирал, столь же часто Опал спасала его, потому что была превосходным волшебным существом и психопомпом (это было правильное название превосходного волшебного существа). И в качестве психопомпа ей иногда удавалось превратить сон во что-то другое или убедить Кабесуотер помочь Ронану. Даже если дурной сон был слишком силен для того, чтобы изменить его, Опал, тем не менее, зачастую спасала Ронана от опасности, заставляя разные вещи делать то, что они и не подумали бы сделать сами. Она могла превратить камень в змею и метнуть ее в чудовище, или создать меч из грязи, или превратить печаль Ронана в плот, когда он тонул в зыбучих песках. В снах не существовало правил, и никто не запрещал ей испробовать любые средства.

Но животный мир был полон правил, и все они делали вещи меньше и предсказуемее. Здесь у Опал не было власти.

Женщина попыталась убедить дверную ручку длинного сарая сказать ей «да», но та воспротивилась энергичнее, чем ручка на задней двери дома. Ронан приснил какую-то вещь, чтобы дверь говорила «нет» как можно большему числу людей, вне зависимости от того, что у них лежало в сумке. Но эта женщина обладала одновременно магией и животностью, как и Ронан, и Опал боялась, что в конце концов у нее получится войти.

Если бы это был сон, она могла бы ухватить поле за край и встряхнуть его, как одеяло. Могла закричать так, что незнакомка ослепла бы. Могла хлопать в ладоши, пока не появилась бы дыра в земле, в которую бы та упала.

Однако – правила.

Но подождите.

Ощутив внезапное вдохновение, Опал поняла, что у нее все-таки есть способ воздействовать на сны Ронана в этом животном мире. Она побежала в лес и позвала всех его оленей и олених, барсуков и лис – они гудели и пели, как силовая линия, – а затем погнала их через поле. Они бежали, скакали, стремились к длинному амбару. Этим стадом было нелегко управлять. Когда оно сбивалось с пути, Опал приходилось кусать самых крупных животных за ноги и награждать пинками лис и кроликов. Они все издавали ужасный шум. Женщина подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить, что ее вот-вот затопчут – Опал не хотела никого убивать, конечно, хотя по пути сообразила, что это не исключено; и на всякий случай она даже придумала, где похоронить ее, так, чтобы могилу закрыли дикие цветы. Сделав неловкий, непривычный прыжок, женщина отскочила на подъездную дорожку и захлопнула за собой дверцу машины в ту самую секунду, когда волна животных ударилась о капот и рассыпалась.

Опал запыхалась. Тревога улетучивалась, медленно сменяясь победой. Она справилась. Честное слово, справилась.

А потом, к ужасу Опал, женщина посмотрела на нее из-за ветрового стекла.

Это был не день снов, а животный день. А значит, никто не мог проснуться, одержав победу. Сон не исчез, пейзаж не изменился, занавес не упал. Женщина по-прежнему была тут, и звери были тут, и Опал была тут, поэтому, когда женщина подняла голову, она успела встретиться взглядом с Опал, которая стояла посреди беснующегося стада. Начался легкий дождь, из тех, что заставляют одновременно радоваться и грустить – быстрые дымчатые капли и серебристый движущийся свет. Опал потеряла один ботинок, когда бежала, и, пусть даже ее мохнатые ноги были по большей части скрыты травой и оставшимся ботинком, тем не менее Опал поразило ощущение, что женщина смотрит на нее и видит в ней магию. Это настолько противоречило правилу – правилу секретности, – что Опал не могла двинуться с места, она только злобно оскалилась, глядя на женщину.

Та уехала.

Опал никогда не говорила об этом Ронану или Адаму. Она была слишком унижена, чтобы признать, что ее видели. И ее уже очень давно не наказывали.

Опал начала суеверно бродить по лесам в те дни, когда Ронан и Адам уезжали. Если ее не будет дома, если она ничего не увидит – думала Опал, – то никакая странная женщина не вернется. Тогда ей не придется вмешиваться. Как только захлопывались дверцы машины и стихал вдали шум мотора, она отправлялась в экспедицию. Иногда Опал шла бродить, даже когда Ронан был дома, но запирался в длинном сарае, где она не могла его видеть.

Поначалу она доходила до того места, где пахло бензином, но через некоторое время, как только Опал усвоила его правила, оно утратило привлекательность. Предсказуемость внушала ей скуку, поэтому Опал двинулась дальше, вдоль края леса. Там она нашла себе новый любимый объект наблюдений – скамейку у ручья. Это был хороший ручей, с обрывистыми берегами, черной водой, очень деловитый; к нему почти вплотную подступали трава и мох, иногда в нем живописно плавала рыба или полиэтиленовый пакет, а на повороте, где стояла скамейка, вода порой становилась белой и пенистой. В разное время на скамейке сидели разные люди, и Опал не возражала. Но больше всего ей нравился человек, который приходил раз за разом, в один и тот же час, если только не шел дождь. Это была пухлая, похожая на облако женщина с пышными, тоже цвета облака, волосами. Она всегда приносила с собой книгу и еду. Книги были разные, иногда толстые, как кирпич, и на обложке красовались мужчины без рубашек, а порой вообще безо всего, или женщины, или мужчины и женщины сразу, которых они крепко прижимали к себе. И еда тоже всегда была разная. Иногда что-то, издававшее короткий быстрый хруст, иногда что-то, издававшее щелканье, иногда что-то, вообще не издававшее звуков, не считая удовлетворенного «мм» женщины, похожей на облако, после того как она всё доедала. Опал нравилось смотреть на еду, на книги и то, как женщина-облако наслаждалась тем и другим. Это немного походило на сон – она так радовалась, что ощущение долетало на другой берег ручья, туда, где пряталась Опал. Это было приятно. Кроме того, скамейка находилась достаточно близко: Опал могла возвращаться в Амбары каждую ночь и не устраивать себе гнездо, что было удобно, поскольку теперь почти каждый вечер шел дождь.

Однажды, возвращаясь после наблюдений за женщиной-облаком, Опал встретила Адама.

Удивительно – восхитительно, – но он, очевидно, пришел пешком. В норме люди не приходили в Амбары пешком. Они приезжали на машинах, которые могли раскатать Опал в блин и не заметить, так что, по словам Ронана, от них следовало держаться подальше. Но Адам просто шел, медленно вырастая из тумана, который клубился в темном туннеле деревьев, растущих вдоль дороги. Опал с восторгом обнаружила, что он двигался в ту же сторону. Она догнала его посередине длинной подъездной аллеи и принялась скакать вокруг, в то время как Адам ставил одну ногу перед другой, а остатки вечернего света пятнами падали на них обоих. Адам ничего не сказал, когда Опал схватила его за руку и заплясала, пытаясь схватить за другую.