Мэгги Стивотер - Похитители снов

Серый Человек задумался. Он не хотел лгать.

– Жаль, – признал он. – Но я просто… отключаю эту часть мозга.

Мора оторвала от своей крохотной птички одну ногу.

– Наверно, мне незачем объяснять вам, что это психологически вредно.

– В мире масса деструктивных импульсов, – заметил он. – В целом я обрел равновесие. А как насчет вас и ваших амбиций?

Ее глаза удивленно расширились.

– Почему вы об этом заговорили?

– Вспомнил игру, которой вы развлекались в тот вечер. Когда угадывали карты. Тренировались. Экспериментировали.

– Я просто хочу понять, в чем штука, – сказала Мора. – Дар изменил мою жизнь. Будет страшно жаль, если я не выясню всё, что смогу. Впрочем, не знаю, можно ли назвать это амбициями. Нет, не знаю. И проблем от этого тоже хватает… Итак, вы упомянули, что у вас есть брат.

Она умудрилась каким-то образом связать брата и проблему. Серому Человеку показалось, что она проникла в самую суть их отношений.

– Мой брат, – начал он, а затем замолчал и переформулировал. Аккуратно подбирая слова, он произнес: – Мой брат – очень умный человек. Он способен нарисовать карту местности, побывав там всего один раз. Он умеет складывать в уме большие числа. В детстве я всегда смотрел на него с восхищением. Он придумывал сложные игры и весь день ими занимался. Иногда он приглашал и меня, если я обещал следовать правилам. Иногда он брал игру типа шахмат и применял ее правила ко всему на свете. Иногда мы строили форты и прятались в них. Иногда он находил разные вещи в чужих домах и делал мне больно. Иногда он ловил животных и вытворял с ними разные штуки. Иногда мы переодевались и разыгрывали пьесы.

Мора отодвинула тарелку.

– То есть он был социопатом.

– Видимо, так.

Она вздохнула. Очень грустно.

– А вы стали киллером. Где он теперь? В тюрьме?

– Он вкладывает чужие деньги в пенсионные проекты. Он никогда не сядет в тюрьму. Мой брат для этого слишком умен.

– А вы?

– Сомневаюсь, что в тюрьме мне будет хорошо, – ответил он. – Так что я предпочту туда не попадать.

Мора долго молчала. Затем она свернула салфетку, отложила ее и наклонилась к нему.

– Вас не беспокоит, что вы стали таким из-за него? Вы ведь понимаете, почему так вышло?

Все части души Серого Человека, способные из-за этого беспокоиться, отмерли давным-давно – сожженные спичками, вырезанные ножницами, выколотые булавками. Когда он посмотрел на Мору, то не сумел этого скрыть.

– О, – сказала она.

Протянув руку через стол, она приложила ладонь к его щеке. Рука была прохладная, мягкая, совсем не такая, как он ожидал. Более реальная. Гораздо более настоящая.

– Мне жаль, что никто не сумел вас спасти.

Разве он не спасся? И разве эта история могла закончиться как-то иначе?

Мора попросила счет. Серый Человек расплатился. Он оставил на своей тарелке две кусочка лосося, и Мора, вооружившись вилкой, стянула их.

– Теперь мы оба будем пахнуть рыбой, – заявила она.

А потом, в темноте рядом с «Кремовой Пародией», он поцеловал ее. Оба уже некоторое время ни с кем не целовались, но это было неважно. Поцелуи сродни смеху. Если шутка удачная, неважно, как давно ты смеялся в последний раз.

Наконец Мора пробормотала, запустив руку ему под рубашку и обводя пальцами ребра:

– Это очень плохая идея.

– Нет плохих идей, – поправил Серый Человек. – Есть идеи, плохо реализованные.

– И это тоже психологически нездравый концепт.

Потом, когда он подвез Мору домой и поехал в гостиницу, то обнаружил, что Шорти и Пэтти Ветцель отчаянно пытались весь вечер дозвониться ему. Они сообщили, что его комнату кто-то обшарил.

– Вы разве не слышали, как мы звонили? – спросила Пэтти.

Серый Человек вспомнил гудение телефона и похлопал себя по карманам. Мобильник пропал. Мора Сарджент стянула его, пока они обнимались.

На месте телефона оказалась десятка мечей: Серый Человек лежал убитым на земле, а Мора была клинком, пронзившим ему сердце.

– Ты не спишь, – сказала Персефона, разбудив Блу. – Давай-ка помоги нам.

Блу открыла глаза. Рот у нее как будто заклеился. Вентилятор в углу вращался, осушая пот под коленками. Персефона опиралась на край кровати, окружая лицо Блу волнистым бледным облаком волос. От нее пахло розами и клейкой лентой. Небо за окном было иссиня-черным.

– Я спала.

Персефона, своим еле слышным голосом, заметила:

– Но сейчас-то нет.

Абсолютно не имело смысла с ней спорить – всё равно что драться с кошкой. И потом, отчасти она была права. Раздраженно потянувшись, Блу столкнула Персефону с кровати и скинула одеяло. Они вместе потопали вниз по темной лестнице, в тускло освещенную кухню. Мора и Калла уже сидели там, нагнувшись над столом, как заговорщики, вплотную сдвинув головы. Поддельная лампа от «Тиффани» окрашивала их затылки в фиолетовый и оранжевый. Ночь лезла в стеклянную дверь за спиной; во дворе виднелся знакомый, успокаивающий силуэт бука.

При звуке шагов дочери Мора подняла голову.

– А… Хорошо.

Блу устремила на мать тяжелый взгляд.

– У меня хоть есть время сделать себе чай?

Мора махнула рукой. Когда Блу с чашкой присоединилась к остальным, она обнаружила, что все три женщины изучали один-единственный предмет. Блондинка, шатенка, брюнетка. Три человека, одна сущность.

Блу слегка вздрогнула.

– О, чай с мятой, – многозначительно произнесла Калла, разрушив чары.

Закатив глаза, Блу спросила:

– Что происходит?

Женщины разомкнулись настолько, чтобы она могла разглядеть, вокруг чего они столпились. Это был мобильник. Калла держала его в руке; очевидно, они пытались выяснить о нем максимум.

– Это телефон мистера Грея, – объяснила Мора. – Ты нам поможешь?

Блу устало положила руку на плечо Каллы.

– Нет, – сказала Мора. – Не так. Мы пытаемся понять, как войти в почту.

– А, – Блу взяла мобильник. – Современные подростки…

– Да-да, я в курсе.

Блу стала возиться с телефоном. Хотя своего мобильника у нее не было, она нередко держала их в руках, а этот был точно такой же модели, как у Ганси. Не потребовалось особенных умений, чтобы войти в почту мистера Грея. Она протянула мобильник матери.

Женщины нагнулись к экрану.

– Ты его украла? – спросила Блу.

Ответа не было. Все стояли, вытянув шеи, и смотрели.

– Может, зажечь фиалковый корень? И сельдерей?

Персефона моргнула. Ее черные глаза смотрели слегка отстраненно.

– О да, пожалуйста.

Зевнув, Блу открыла шкаф и насыпала на тарелочку немного семян сельдерея и порошка фиалкового корня. Потом зажгла смесь одной из свечей, стоявших на столе. Ну или типа зажгла. Смесь начала дымиться и щелкать, семена сельдерея дергались, как попкорн, а фиалковый корень, что логично, пах горящими фиалками. Этот дым должен был прояснить ауру.