Мэгги Стивотер - Похитители снов

«Им будет полезно тебя увидеть».

Раздался чей-то смех, высокий и уверенный. Разговор впитал его.

«Кто вы такие, – думал Адам, – чтобы думать, будто вам известно всё об остальном мире?»

Но эту мысль нельзя было высказывать.

Если напоминать себе, что эти люди ему нужны, если помнить, что они – просто средство для достижения цели, будет немного легче.

Адам хорошо умел скрывать свои мысли.

Ганси поздоровался с гостями, стоявшими на крыльце. Невзирая на недавние жалобы, он чувствовал себя абсолютно в своей тарелке, как лев в Серенгети.

– Зайдем, – торжественно произнес он.

И вдруг тот Ганси, с которым некогда подружился Адам – Ганси, ради которого он бы сделал что угодно, – исчез, и на его месте возник богатый наследник, в котором текла голубая кровь и который родился с шелковой пуповиной, обвившейся вокруг горла.

Перед ними простирался фамильный особняк. Там была Хелен, намеренно томная и совершенно недосягаемая, в узком черном платье, в котором ее ноги казались длиннее подъездной аллеи. «За кого мы пьем? За меня, конечно. Ах да, и за мою маму». Был там бывший конгрессмен Баллок, и глава Комитета Ван-Шолинга, и мистер и миссис Джон Бендерхэм, пожертвовавшие больше всех на последнюю республиканскую кампанию в Восьмом округе. Повсюду маячили лица, которые Адам видел в газетах и по телевизору. От всех пахло слоеным тестом и амбициями.

Семнадцать лет назад Адам родился в трейлере. И они могли его разоблачить. Он это знал.

– А это что за два красавца?

Ганси отрывисто засмеялся: ха, ха, ха. Адам повернулся, но говоривший уже исчез. Кто-то схватил Ганси за руку.

– Дик! Приятно тебя видеть.

Незримая скрипка заскулила. Акустика создавала такое впечатление, что инструмент спрятан в диване у двери. Какой-то мужчина в белой рубашке всучил им высокие бокалы. В них оказался имбирный эль, сладкий и поддельный.

Кто-то хлопнул Адама по спине, и тот поморщился. В мыслях он падал с лестницы и скреб пальцами землю. Генриетту никак не удавалось оставить в прошлом. Он почувствовал некий образ, подступающее видение, но отогнал его. Не здесь, не сейчас.

– Нам всегда нужна свежая кровь! – грянул кто-то.

Адам весь вспотел, разрываясь между воспоминанием о жгучих звездах над головой и этим сегодняшним нападением. Ганси снял руку мужчины с шеи Адама и пожал ее. Тот знал, что его спасли, но в комнате было слишком шумно и слишком тесно для благодарности.

Ганси сказал:

– Мы еще очень молоды.

– Черт знает как молоды, – подтвердил мужчина.

– Это Адам Пэрриш, – произнес Ганси. – Пожмите ему руку. Он умнее, чем я. Однажды мы устроим такую же вечеринку в его честь.

Каким-то образом Адаму всучили визитную карточку; кто-то принес ему еще имбирного эля. Нет, на сей раз это было настоящее шампанское. Адам не пил спиртное. Ганси осторожно забрал у него бокал и поставил на антикварный столик с инкрустацией из слоновой кости. Пальцем он стер одну-единственную каплю красного вина, упавшую на поверхность стола. Голоса боролись друг с другом, и самый гулкий победил. «За весь месяц мы не сдвинулись с места, – сказал мужчина с огромной булавкой для галстука другому, с огромным блестящим лбом. – Иногда просто швыряешь деньги и надеешься – а вдруг что-то получится». Ганси пожимал руки и хлопал по плечам. Он убеждал женщин назвать ему свои имена и внушал им, что они знакомы с самого начала. Он всегда называл Адама «Адам Пэрриш». Его самого все называли Дик. Адам собрал целый веер визиток. Он стукнулся бедром о стол с львиными лапами; на лампе, которая на нем стояла, забренчали подвески из ирландского хрусталя. Дух коснулся локтя Адама. Не здесь, не сейчас.

– Тебе весело? – спросил Ганси.

Судя по всему, сам он не то чтобы веселился, но улыбка у Ганси была железобетонная. Его глаза блуждали по комнате, пока он опрокидывал очередную порцию имбирного эля или шампанского. Ганси принял новый бокал от безликого человека с подносом.

Они подошли к следующей важной особе, потом к следующей. Десять, пятнадцать, двадцать человек – Ганси был гобеленовым портретом молодого человека, многообещающим юношеством Америки, образованным наследным принцем, сыном миссис Ричард Ганси Второй. Все его обожали.

Адам задумался, есть ли хоть одна искренняя улыбка в этом стаде богатой скотины.

– Дик, ты наконец взял ключи от «Фиата»?

К ним подошла Хелен, одного роста с братом в своих черных туфлях, которые на остальных женщинах смотрелись вполне благоразумно, а на ней – чертовски сексуально. Адам подумал: Хелен – из тех девушек, которых всегда пытался добиваться Диклан, не понимая, что Хелен невозможно добиться. Можно любить гладкую, практичную красоту скоростного экспресса, но только глупец способен вообразить, что экспресс ответит тебе взаимностью.

– Нет, а зачем? – спросил Ганси.

– Ну, не знаю. Машины стоят так, что не выедешь. Кроме «Фиата». Служащие – идиоты.

Она откинула голову назад и посмотрела на нарисованное на потолке дерево; Адаму казалось, что тонкие ветви движутся.

– Мама хочет, чтобы я сгоняла за выпивкой. Если составишь мне компанию, я воспользуюсь транзитной полосой и не потрачу остаток жизни на покупку вина.

Хелен заметила Адама.

– А, Пэрриш. Ты принарядился.

Она ничего не имела в виду, совершенно ничего, но Адам почувствовал, как в сердце ему вошел ледяной шип.

– Хелен, – произнес Ганси. – Замолчи.

– Это был комплимент, – сказала Хелен.

Официант вновь заменил их пустые бокалы полными.

«Помни, зачем ты здесь. Войди, получи то, что нужно, уйди. Ты – не один из них».

Адам произнес ровным тоном, стараясь скрывать акцент:

– Всё нормально.

– Я имела в виду, что вы вечно ходите в школьной форме, – продолжала Хелен. – А не…

– Замолкни, Хелен, – сказал Ганси.

– Не надо на меня срываться только потому, что тебя оторвали от твоей любимой Генриетты.

На лице Ганси промелькнуло странное выражение: сестра попала в точку. Здесь ему было просто нестерпимо.

– Кстати, а почему ты не привез того, другого? – поинтересовалась Хелен.

Но прежде чем Ганси успел ответить, кто-то отвлек ее, и она унеслась так же быстро, как и появилась.

– Ужасная мысль, – вдруг произнес Ганси. – Ронан посреди этой толпы.

На мгновение Адам представил это: парчовые занавески в потухающем огне, музыканты вопят из-под клавесина, а посреди всего этого стоит Ронан и говорит: «Плевал я на тебя, Вашингтон».

Ганси сказал:

– Ну? Еще кружок?

Вечер никак не заканчивался.

Но Адам продолжал наблюдать.

Он проглотил свой имбирный эль. Теперь он уже был не так уверен, что пил не шампанское. Вечеринка превратилась в пир дьявола: в латунных светильниках сидели блуждающие огни, невероятно яркое мясо подавали на тарелках с узором в виде плюща. Мужчины в черном, женщины в зеленом и алом… Нарисованные на потолке деревья нависали над головой. Адам был напряжен и измучен. Он находился одновременно здесь и где-то еще. Всё было ненастоящее, кроме него и Ганси.