Мэгги Стивотер - Похитители снов

Но сейчас…

– Ладно, – сказала она.

– Что?

– Я говорю – ладно.

Ной покраснел. Или, скорее, будучи мертвым, стал нормального цвета.

– Э…

Он приподнялся на локте.

– Ну…

Блу оторвалась от подушки.

– Просто как бы…

Он наклонился к ней. На полсекунды Блу ощутила трепет. Нет, даже на четверть секунды. Затем она почувствовала неловкое прикосновение его напряженного рта. Губы Блу прижались к зубам. Всё это было одновременно противно, щекотно и дико смешно.

Оба зашлись смущенным хохотом. Ной сказал:

– Ого!

Блу захотелось вытереть рот, но она подумала, что это будет грубо. Процесс как-то ее не впечатлил.

Она проговорила:

– Ну что ж…

– Подожди, – ответил Ной. – Подожди, подожди, подожди.

Он отвел волосы Блу от своего рта.

– Я не успел приготовиться.

Он потряс кистями, как будто поцелуй был спортивным состязанием, и он всерьез боялся судороги.

– Поехали, – сказала Блу.

На сей раз они едва успели оказаться на расстоянии дыхания друг от друга, когда оба начали смеяться. Блу сократила разрыв и была вознаграждена еще одним поцелуем – как будто прикоснулась губами к посудомоечной машине.

– Я делаю что-то не так? – поинтересовалась она.

– Иногда надо использовать язык, – неуверенно сказал Ной.

Они посмотрели друг на друга.

Блу прищурилась.

– Ты вообще целовался раньше?

– Эй! – запротестовал Ной. – Мне стремно, потому что это ты.

– А мне – потому что это ты.

– Мы можем прекратить.

– Думаю, пора.

Ной приподнялся на локте и рассеянно уставился на потолок. Наконец он вновь взглянул на Блу.

– Ну, ты же смотрела кино. С поцелуями. Твои губы как бы… должны хотеть, чтобы их поцеловали.

Блу коснулась своего рта.

– А теперь что они делают?

– Собираются с духом.

Она поджала губы и расслабила их. Блу поняла, что он имел в виду.

– Представь один из тех фильмов, – предложил Ной.

Блу вздохнула и стала перебирать воспоминания, пока не нашла подходящую сцену. Это, впрочем, было не кино. Это был поцелуй, который показало ей дерево видений в Кабесуотере. Ее первый и единственный поцелуй с Ганси, незадолго до того как он умер. Блу подумала: у него красивый рот, когда он улыбается. У него добрые глаза, когда он смеется.

Она сомкнула веки.

Упершись локтем по другую сторону ее головы, Ной придвинулся ближе и поцеловал Блу еще раз. Это была, скорее, мысль, чем ощущение, мягкое тепло, которое началось на губах и постепенно охватило всё тело. Одна из холодных рук Ноя скользнула ей под шею, и он поцеловал девушку еще раз, разомкнув губы. Это было не прикосновение и не действие; они оба словно свелись к чему-то очень простому, перестали быть Ноем Черни и Блу Сарджент. Они были просто «он» и «она». Нет, не так. Они были тем временем, которое длился поцелуй.

«О, – подумала Блу. – Значит, вот чего у меня не будет».

Невозможность поцеловать любимого человека действительно не так уж сильно отличалась от невозможности купить мобильник, с какими ходили все в школе. Или от осознания того, что она не поедет изучать экологию за границу. Что она вообще не поедет за границу, точка. Что Кабесуотер останется единственной необычной вещью в ее жизни.

Это казалось нестерпимым – но Блу должна была как-то это стерпеть.

Потому что она не нашла ничего ужасного в том, чтобы поцеловаться с Ноем Черни – ну, кроме того, что он был холодный. Блу позволила ему поцеловать себя и поцеловала его в ответ. Откинувшись назад, Ной неуклюже вытер ладонью слезы с ее лица. Пятно у него на щеке заметно потемнело, и он стал таким холодным, что она задрожала.

Блу слабо улыбнулась.

– Это было очень здорово.

Ной пожал плечами и ссутулился, с полными скорби глазами. Он пропадал. Не то чтобы он делался прозрачным. Но трудно было припомнить, как он выглядел, даже если смотреть на него в упор. Ной повернул голову, и Блу увидела, как он сглотнул. Ной промямлил:

– Будь я живым, я бы пригласил тебя на свидание.

Как это всё было несправедливо.

– А я бы согласилась, – ответила она.

Блу успела увидеть лишь его слабую улыбку. А потом Ной пропал.

Она легла на спину во внезапно опустевшей кровати. Балки над ней сияли от летнего солнца. Блу коснулась своих губ. Они казались такими же, как всегда. Ничто не намекало, что минуту назад она поцеловалась в первый и последний раз в жизни.

– Залезай, – велел Ронан.

– Куда мы едем? – спросил Мэтью.

Он уже лез в машину, бросив сначала на заднее сиденье рюкзак. Мэтью захлопнул дверцу, и в салоне тут же запахло одеколоном.

Ронан выжал сцепление. Школа начала уменьшаться.

– Домой.

– Домой! – завопил Мэтью.

Ухватившись за ручку, он тревожно оглянулся, словно прохожие могли догадаться про цель их путешествия.

– Ронан, но нам нельзя. Диклан сказал…

Ронан ударил по тормозам. Колеса послушно взвизгнули, и машина резко остановилась у обочины. Ехавший следом автомобиль засигналил.

– Можешь вылезать и топать обратно, если хочешь. Но лично я еду. Ты со мной или нет?

И без того круглые глаза младшего брата сделались еще круглее.

– Диклан…

– Не произноси его имя.

На подбородке Мэтью появились маленькие ямочки – когда ему было года четыре, это значило, что он вот-вот заплачет. Но он не заплакал. Ронан на долю секунды пожелал, чтобы его ненависть к Диклану прошла – ради Мэтью.

– Ладно, – отозвался тот. – Ты уверен, что всё будет в порядке?

– Нет, – ответил Ронан, потому что всегда говорил правду.

Мэтью пристегнулся.

Ронан рылся в плеере, пока не нашел коллекцию гитарной музыки. Мэтью не играл на гитаре с тех пор, как умер Ниалл Линч, но раньше у него неплохо получалось. Такие штуки теперь казались роскошью. Ронан четко дозировал музыку из их прошлой жизни, словно очередной кусочек воспоминаний об отце истощался каждый раз, когда он ее слушал. Хотя нынешний случай этого явно требовал.

Когда из динамиков вырвалась мелодия, младший брат шумно выдохнул. А Ронан во второй раз поехал домой.

На сей раз ощущение было другое. Взять с собой Мэтью теоретически значило сделать возвращение в Амбары более привычным, но присутствие брата лишь напомнило Ронану, что это запретное удовольствие. Солнце тоже добавляло неловкости, как будто яркий свет лишал их защиты, пока они катили по подъездной дорожке.

Ронан ехал медленно, пока не убедился, что на лужайке нет машины сиделки. Он объехал дом сзади, приблизившись к заросшему, заплесневелому сараю для инструментов.

– Открой ту дверь, – велел он Мэтью. – Скорее.

Мэтью вылез из машины, смахнул какое-то ползучее растение и с усилием приподнял металлическую дверь. Он оттащил с дороги маленькую ржавую газонокосилку, и Ронан задним ходом загнал «БМВ» в сарай. Он выключил мотор, снова закрыл дверь и убедился, что колеса не оставили заметных следов.