Мэгги Стивотер - Похитители снов

Ганси прошипел:

– В каком смысле?

– Не знаю. Я как раз пыталась понять.

– Зачем? Не вижу смысла. И потом, у меня много счастливых билетов. Целая куча.

Хелен поинтересовалась:

– Что это было за сообщение?

– Небольшой перерасход счастья.

Улыбка старшей сестры сделалась шире.

– Видишь, все-таки смысл есть. Ну, тебе надо было выбраться из-за стола или не надо?

Ганси слегка наклонил голову в знак согласия. Брат и сестра хорошо друг друга знали.

– Всегда пожалуйста, – сказала Хелен. – Дай знать, если совсем исчерпаешь кредит.

– Честное слово, я сомневаюсь…

– А я думаю, в этом есть потенциал, – перебила она. – Теперь извини, мне надо вернуться к мисс Капелли. Мы беседуем о синдроме космической адаптации и об эффекте Кориолиса. Помни, чего лишаешься.

– «Лишаться» – это сильное слово.

– Да. Именно.

Она вышла. Ганси стоял в тусклой, пахнущей овощами кухне, пока дверь не перестала ходить туда-сюда. А потом позвонил Ронану.

– Дик, – ответил Кавински. – Ганси.

Убрав телефон от уха, Ганси удостоверился, что набрал нужный номер. На экране было написано «Ронан Линч». Он не понимал, каким образом телефон Ронана оказался в руках у Кавински, но в мире случались и более странные вещи. По крайней мере, теперь присланные сообщения обрели смысл.

– Дик-Три, – сказал Кавински. – Ты там?

– А, Джозеф, – любезно ответил Ганси.

– Смешно. Я видел твою машину вчера на гонках. Теперь у нее пол-лица. Бедняга.

Ганси закрыл глаза и издал легчайший вздох.

– Извини, не слышу, – сказал Кавински. – Повтори. Да-да – Линч меня предупреждал.

Ганси стянул губы в нитку. Его отец, Ричард Кэмпбелл Ганси Второй, также учился в закрытой школе, ныне не существовавшем Рочестер-Холле. Его отец, коллекционировавший вещи, слова, деньги, рассказывал мучительно интересные истории. В них Ганси видел проблески утопического сообщества равных, которые интересовались учебой и неустанно стремились за мудростью. Это была школа, в которой не просто преподавали историю – нет, она носила прошлое, как удобный пиджак, который любили, невзирая на обтрепанные края. Ганси Второй описывал своих однокашников – их товарищеские, братские узы оставались нерасторжимы до конца жизни. Таковы были Льюис и «Инклинги», Йейтс и Театр Аббатства, Толкиен и «Кольбитар», Глендауэр и его придворный поэт Иоло Гох, Артур и рыцари Круглого стола.

Это было сообщество ученых, едва вышедших из подросткового возраста. Нечто вроде комикса, где каждый герой воплощал отдельную отрасль гуманитарных знаний.

Не было увитых туалетной бумагой деревьев и взяток, игры в «мешочек» на газоне и случайных романов, дареной водки и краденых машин.

Школа, где учился его отец, разительно отличалась от Академии Агленби.

Иногда разница между утопией и реальностью доводила Ганси до безумия.

– Ладно, – сказал Ганси. – Круто. Ты в любой момент можешь дать трубку Ронану?

Настала тишина. Скользкая тишина, которая заставляет прохожих поворачиваться, точно так же, как и громкий смех.

Но Ганси было всё равно.

– Ему придется хорошенько постараться, – заметил Кавински.

– Прошу прощения?

– Линч тоже так считает.

Ганси расслышал в голосе Кавински кривую ухмылку и спросил:

– Тебе не кажется, что твой юмор чересчур насыщен сексуальными коннотациями?

– Чувак, не считай меня за идиота. Дело вот в чем. Ронана, которого ты знал, больше нет. Прямо сейчас он взрослеет. Это… это роман воспитания. Блин. Вот тебе.

– Кавински, – спокойно произнес Ганси. – Где Ронан?

– Здесь. Просыпайся, сукин сын, это твоя подружка! – крикнул Кавински. – Извини. Он пьян в хлам. Что передать?

Ганси взял длинную паузу, чтобы прийти в себя. Когда эта пауза закончилась, он понял, что по-прежнему слишком зол, чтобы заговорить.

– Дики, ты еще там?

– Да. Чего ты хочешь?

Кавински ответил:

– Как всегда. Развлечений.

Телефон замолчал.

Ганси вдруг вспомнил историю о Глендауэре, ту, которая не давала ему покоя. Во многом Глендауэр был легендой. Он поднял восстание против англичан, когда любой другой средневековый человек его возраста решил бы, что он слишком стар и пора на покой. Глендауэр объединил людей, победил значительно превосходящего противника, промчался через весь Уэльс на крыльях слухов о своей волшебной силе. Законник, солдат, отец. Сказочный великан, который оставил неизгладимый отпечаток.

Некоторые валлийцы сомневались, что швыряние камней в английских соседей способно улучшить отчаянное положение Уэльса. В частности, один из двоюродных братьев Глендауэра, человек по имени Гавел, решил, что Глендауэр выжил из своего законодательного ума. Как бывает в большинстве семей, он выразил несогласие с ним, собрав небольшую армию. Большинство принцев это выбило бы из колеи, но только не Глендауэра. Он был юристом и – как Ганси – верил в силу слов. Он договорился встретиться с Гавелом с глазу на глаз, в охотничьем парке, чтобы всё обсудить.

До тех пор ничто не смущало Ганси. Это был Глендауэр, за которым он последовал бы на край света.

И вот родичи заметили оленя. Гавел вскинул лук. Но вместо того чтобы выстрелить в животное, он пустил стрелу в Глендауэра… который благоразумно надел под котту кольчугу.

Ганси предпочел бы, чтобы история закончилась здесь.

Но она не закончилась. Глендауэр, уцелевший после покушения и разъяренный предательством родича, догнал Гавела, зарубил и засунул его тело в дупло дуба.

Всё это – удары мечом, засовывание в дупло, полная утрата хладнокровия – казалось недостойным. Ганси предпочел бы не знать этой истории. Забыть ее было нельзя. Но теперь, слыша медленный смех Кавински в трубке, зная, что Ронан напился в его отсутствие, и пытаясь представить «Камаро» в любом состоянии, отличном от того, в каком он его оставил, Ганси подумал, что наконец понял Глендауэра хотя бы отчасти.

Он одновременно стал ближе и дальше, чем раньше.

Ронан проснулся в кинотеатре.

Конечно, это была всего лишь комната в подвале большого и неуклюжего загородного дома. Светило солнце, и Ронан понял, что сеанс окончен. Кресла, как в настоящем кинотеатре, автомат для попкорна, проектор на потолке, полный шкаф боевиков и порнухи с неизобретательными названиями… Ронан смутно припомнил, с меньшей отчетливостью, чем во сне, что минувшей ночью смотрел на большом экране бесконечное видео уличных гонок в Саудовской Аравии. Ронан понятия не имел, что делал. И не мог сосредоточиться ни на чем, кроме сотни белых «Мицубиси» в чистом поле.

– Ты не блеванул, – заметил Кавински, сидевший двумя креслами дальше. В руке он держал телефон Ронана. – Большинство после такой пьянки вывернуло бы.