Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

Перед ним шевельнулась тень, и он заставил себя насторожиться – но не раньше, чем Сплавленная с пучком волос успела вонзить нож ему в грудь. Он тут же почувствовал острую боль и выхватил скальпель, но Сплавленная отпрыгнула назад, не дав ему нанести удар.

Каладин пошатнулся, истекая кровью, спрен боли вырос на каменном полу. Он втянул в себя остатки буресвета и прижал руку к ране. Шквал. Его разум… был затуманен. И темнота казалась такой сильной…

Однако Сплавленная, казалось, не стремилась его добить. Она спрятала нож и сплела пальцы перед собой, наблюдая за Сияющим. Странно, но он заметил, что стеклянный шар, который был в маленькой каменной нише, исчез. Куда его подевала эта певица?

– Ты продолжаешь исцеляться, – заметила она. – И пользуешься потоком Адгезии. Но при этом остаешься прикованным к земле, – значит, Гравитация тебе больше не подчиняется. Выходит, все дело в гибридных силах? Тех, которые ваш вид часто использует, чтобы направлять стрелы в полете?

Каладин не ответил. Он сжал скальпель, ожидая исцеления. Боль не отступала. Заживление шло медленнее обычного.

– Что ты со мной сделала? – прохрипел он. – Этот клинок был отравлен?

– Нет, я просто хотела посмотреть, как ты исцеляешься. Процесс идет вяло, да? Хм…

Ему не понравился ее взгляд, проницательный и заинтересованный, – взгляд лекаря, который готовился вскрыть труп. Ее как будто не волновало, что Каладин уничтожил шанс извратить башню. Наверное, он всего лишь отодвинул конечную цель во времени.

Он поднял скальпель, ожидая, пока заживет шквальная рана. Это происходило очень медленно.

– Если ты убьешь меня, – заметила Сплавленная, – я просто вернусь. Выберу самого невинного из певцов башни. Какую-нибудь мать – возможно, с ребенком, достаточно взрослым, чтобы осознать боль утраты, но все еще неспособным понять, почему мать теперь его отвергает.

Каладин невольно зарычал и шагнул вперед.

– Да, – сказала фемалена. – Истинный ветробегун, вплоть до самого светсердца. Прелестно. У вас не было преемственности спренов или традиций древних, как меня убедили. И все-таки те же установки, те же структуры возникли естественным образом, подобно решетке растущего кристалла.

Каладин снова зарычал, скользнув в сторону к брошенным копью и ботинкам.

– Ты должен идти, – сказала Сплавленная. – Если ты снова убил Преследователя, это вызовет переполох среди моих сородичей. Сдается мне, такого еще не случалось. Как бы то ни было, Сплавленные и Царственные идут сюда, чтобы присоединиться к нам и закончить его работу. Ты успеешь сбежать от них, если уйдешь сейчас.

Каладин застыл в нерешительности. Его инстинкты говорили, что он должен сделать противоположное тому, что говорит эта женщина, из принципа. Но он передумал и побежал по лабиринту коридоров – как же болело в боку! – доверяя башне и Сил, чтобы они вывели его в безопасное место.

О ком вы говорите? Вы не использовали никакого титула, так что я предполагаю, что это не Сплавленный. Кто же тогда этот Эл?

Когда Венли увидела Рлайна в тюремной камере, она почувствовала, как все ритмы замерли. Это было похоже на тишину после крещендо.

В наступившей тишине Венли наконец-то поверила в то, что сказала ей Мазиш. Весь Рошар преобразился. Венли больше не была последней. Ей показалось, что она слышит нечто, превосходящее ритмы. Единственную чистую ноту.

Рлайн взглянул на нее сквозь прутья решетки и усмехнулся.

Мгновение покоя миновало. Похоже, он перенял некоторые человеческие выражения. Узнал ли он ее в этом обличье? Узоры на ее коже были такими же, но они с Рлайном никогда не были близки. Скорее всего, он видел только незнакомую Царственную.

Венли отошла, минуя пустые камеры с решетками на дверях. Это было на следующий день после инцидента с Благословенным Бурей и разрушением узла. Венли как раз собиралась навестить Рлайна, когда события заставили ее поспешить к хозяйке.

Венли предполагала, что Рабониэль будет в ярости, но Повелительница желаний восприняла инцидент как должное, что вызывало любопытство. Казалось, Рабониэль позабавилась. Она что-то скрывала относительно своих мотивов. Или не хотела, чтобы перемены в башне происходили слишком быстро.

Во всяком случае, разбираться с последствиями пришлось Венли, которая до поздней ночи переводила для разных Сплавленных. Лишь этим утром она смогла вырваться и пойти проверить, что сказала ей Мазиш.

Рлайн. Живой.

Возле двери Венли встретилась с главным тюремщиком: Царственным в жутьформе, с гребнем из шипов, переходящих с головы на шею.

– Я и не знала, что у нас есть тюрьма, – тихо сказала она ему в ритме безразличия.

– Ее построили человеки, – ответил он в том же ритме. – Я допросил некоторых здешних рабочих. Говорят, тут держали убийцу.

– Того самого?

– Да. Он исчез прямо перед тем, как появились мы.

– Он должен был потерять сознание.

– Ну, этого не произошло – и его больше никто не видел.

– Ты должен был сказать мне об этом раньше, – упрекнула Венли. – Госпожа считает, что некоторые Сияющие все еще могут функционировать. Возможно, этот где-то бродит, готовится убивать.

Жутьформа запела в ритме смущения:

– Ну, мы готовили это место на случай, если понадобится запереть Царственного с надлежащими удобствами. У нас есть большая тюрьма для пленных людей. Я решил, что это будет хорошее место для твоего приятеля, пока с ним не разберутся официально.

Венли окинула взглядом зал пустых камер, освещенных топазовыми фонарями на потолке. Они окрашивали комнату в теплые коричневатые тона, напоминающие кремный камень.

– Почему вы его заперли?

– Он эссай, – ответила жутьформа в ритме насмешки.

Древнее слово, которое они переняли у Сплавленных, означало что-то вроде «человечий прихвостень», хотя переводческий дар Венли подсказывал, что слово переводится как «волосатый».

– Он был шпионом, которого мои люди послали следить за человеками.

– Значит, он предал вас, – ответила жутьформа. – Он утверждает, что человеки удерживали его против воли, но не потребовалось много расспросов, чтобы узнать правду. Он дружил с Сияющими – был их слугой или кем-то в этом роде. Мог уйти в любой момент, но остался. Наверное, понравилось быть рабом.

Тюремщик перешел на редко используемый ритм казней.

– Я поговорю с ним, – сказала Венли. – Без свидетелей.

Жутьформа уставилась на нее, вызывающе напевая в ритме разрушения. Венли ответила тем же – будучи Голосом Рабониэли, по своему положению она превосходила тюремщика.